— Да пошел ты, — злобно отозвался мужик в кедах.

— Ах ты, сука, — рявкнул мужик в сапогах, налетая на обидчика и хватая его за майку.

— Пидор вонючий, — взвыл мужик в кедах, нанося удар в глаз нападающему.

— Ой, люди, помогите, убивают, — заголосила женщина.

— О, черт, — произнес Артем, обхватывая голову руками и садясь на траву.

— Ничего, бывает, — ласково потрепал его по загривку, как маленького, Генрих. Артем поднял глаза и увидел, что они снова в саду Генриха, у ротонды с фонтаном. Генрих продолжал его успокаивать: — Ты нашел тот мир, из которого пришел. Ну что делать, если нам встретилась такая сцена? Ты думаешь, в Древнем Риме не было пьяниц, карфагенские солдаты никого не насиловали, а команды Колумба состояли сплошь из отважных моряков, ищущих открытий? Им деньги нужны были, Артем, а кое-кто и от виселицы бежал. Заслуженной, между прочим. Просто о тех временах у тебя по книгам создалось романтическое представление, а в свой мир ты меня привел в такой, каким запомнил. Или, вернее, в то, что тебе врезалось в память глубже всего.

— Генрих, нам этого не остановить, — сказал Артем, глядя на него снизу вверх. — Что бы мы ни делали, давали бы им мудрых правителей, ставили бы жестоких, подчиняли бы их странам соседей, помогали бы их соседям оккупировать их, здесь мы ничего не изменим.

— Вот поэтому я ушел из этого, — мягко улыбнулся Генрих. — Хотя то, что совсем сделать ничего нельзя, я бы не сказал. Вода камень точит. Да и потом, не все же такие. Эти просто в глаза бросаются.

— Те, которые не бросаются, тоже хороши, — криво усмехнулся Артем.

— Но и ты и я выросли именно среди таких, сплавляющихся по течению. И сами были в свое время хороши. Вспомни, как ты мечтал о своем «гольфе». И потом, разве не приятно тебе будет вывести тех, кто готов, вот на эту поляну?

— Генрих, незадолго до твоего появления я принял решение уйти. Я устал от того, что люди вокруг меня гибнут. Плохие, хорошие, никакие. Какую бы миссию я ни исполнял, вокруг реками льется кровь.

— Они сами приходят к этому, Артем. Никто не тянет их насильно в политику. Мы тоже пришли в это добровольно. Нас спасает то, что лично для себя мы ничего от этих интриг не хотим. А они стремятся к богатству и власти и нарываются на удар, потому что ослеплены золотом и не видят опасностей. Только и всего. Но мы можем действовать и не залезая в эту кашу.

— А мы можем?

— Конечно. Мы можем привести сюда многих. Надо только не тянуть за уши тех, кто не хочет. Да и потом, людям надо объяснить, что темные времена не вечны. Наступит время без войн, бедности и болезней.

— Наступит? — поднял брови Артем.

— Наступит, Игемон, — усмехнулся Рункель, похоже, цитируя Булгакова. Действительно мистический роман. — И мы можем это время приблизить.

— Но как?

— Есть много путей. Один их тех, по которому идешь сейчас ты и раньше шел я. Есть другие. Ты снова можешь выбирать.

— Выбирать между чем и чем?

— Для начала выбери, в каком мире ты будешь жить. Ты теперь можешь пройти в любой из миров. Если ты пойдешь в мой мир, то тебе даже не потребуется обеспечивать себя хлебом насущным. Вот, взгляни.