У екатерининского посла на лбу выступил холодный пот. Он достал батистовый платок и вытер стекающие на брови капли.

Граф проявил незаурядное хладнокровие, выслушав царскую гневную реплику, и продолжил как ни в чем не бывало:

– Ваша помощь бунтовщикам стоила России несколько десятков тысяч жизней. Вы хотите еще большей крови?

– Это не мы, а ваша просвещенная императрица и ее прислужники вроде вас, граф, довели собственный народ до такого скотского состояния. Ему что жизнь, что смерть – все едино, разницы нет. Никогда, вы слышите, граф, никогда, пока я правлю этой страной, здесь не будет вашего крепостного права, – властно заявил государь.

Полководец сконфузился, подошел к своему помощнику, и они о чем-то пошептались.

– Государыня императрица дала нам полномочия гарантировать вам, что на территории Сибири никакого крепостного права не будет. Она также согласна, что бы сибиряки сохранили свою веру.

Царь задумался. Я посмотрел на Ивана. Он записал суворовские слова и внимательно ждал продолжения.

– Какая такая императрица? – усталым голосом произнес повелитель. – Да любой мой наместник, Глинский или Старицкий, даже томский голова князь Черкасский имеют больше прав на российский престол, чем принцесса Ангальт-Цербстская. Больно мне генерал, что такие люди, как вы, верой и правдой слу?ките ей. Человек с татарской фамилией, герой многих войн, уговаривает меня, Рюриковича, хана Великой Орды, покориться безродной немке, похотливой шлюхе, хитростью и коварством через труп собственного мужа взошедшей на украденный Романовыми престол…

Суворов вовремя уловил перемену в настроении нашего государя и, подстроившись в тон его речи, так же меланхолично сказал:

– Ваше величество, вы ошибаетесь относительно императрицы Екатерины Алексеевны. Странное дело: европейские монархи готовят своих отпрысков на русский трон, преследуя тайные коварные замыслы, но стоит их чадам стать российскими самодержцами, они тут же забывают о политике, коей их потчевали домашние учителя, и оставляют собственных родителей с носом. Может, климат у нас такой или воздух особенный, только многие пришлые немцы становятся более русскими, нежели коренные здешние жители. Это покойный Петр Тедорович, царство ему небесное, хотел из России Германию сделать. У матушки-императрицы совсем другие планы. Она о величии России печется, и в этом мне с ней по пути, государь.

– Ценю вашу преданность и откровенность, граф. Но давайте на этом сегодня прервемся. Мне надобно обдумать все сказанное вами. Встретимся завтра в этот же час.

Государь встал, дав понять, что аудиенция закончена. Послы тоже встали и, поклонившись, вышли из зала.

На следующее утро Суворов прибыл на переговоры с молодым гусарским ротмистром, заменившим пожилого подполковника.

– Иван Зурин! – отрекомендовал он нового участника переговоров.

Шпионы донесли мне, что вчера Иван и Мари побывали на постоялом дворе купца Шумилова и долго беседовали с офицерами генеральской свиты в тамошнем шинке. Зурин тоже был там, и он большей частью общался с моей женой. О чем, моим людям было неведомо, ибо говорили они по-французски.

Сейчас я имел возможность хорошенько рассмотреть сего дамского угодника. Грива вьющихся черных волос была лихо откинута назад. Цыганские глаза из-под длинных, словно у девицы, ресниц глядели одновременно томно и дерзко. Усы были вытянуты длинными узкими стрелками и закручены на концах. Хлыщ, одним словом.

– Я обдумал ваши предложения, граф, – начал разговор государь. – Есть в них резон. Но я не верю, что ваша… повелительница сдержит данные вами обещания.

– Помилуйте, ваше величество, – воскликнул посол. – Никто не призывает вас слепо доверяться чужой милости. Было бы верхом наивности полагать, что Екатерина Алексеевна смирится с существованием династии, претендующей на российскую корону. Она, безусловно, будет пытаться избавиться от конкурентов.

– И вы смеете призывать меня к самопожертвованию?! – вновь, как и вчера, повысил голос Великий Царь. – По-вашему, я должен положить на алтарь благоденствия самозванки свою голову и головы моих близких?

– Не ради чьего-то благоденствия, государь. А ради величия и процветания отечества мы все готовы пожертвовать собой, – уточнил Суворов, а потом добавил: – Никто не заставляет вас восходить на Голгофу. Сибирь может воссоединиться с Россией безболезненно. Когда в Тобольск войдут наши войска, вы с женой и сыном можете быть в безопасном месте. У вас такое огромное царство, неужели негде укрыться? Ваши американские владения вообще не поддаются никакому контролю из Петербурга. Уверяю вас, в Америку за вами никто не погонится. Ваша жизнь и свобода, как ничто другое, заставят императрицу исполнять свои обещания. Если она начнет притеснять сибирский народ, он может позвать вас на царство обратно.