В голове крутилось любимое выражение Патрика: Если не знаешь, что сказать – говори правду. Если не знаешь, как поступить – поступай по совести.
«Патрик… – Джон неожиданно вспомнил лицо шефа в их последний разговор по прямому лучу, и его неожиданно пробрал озноб, хотя в кабине „Геракла“ было жарко. Только сейчас он вдруг понял, что именно означал тот взгляд, которым О’Хара смотрел, снизу-вверх на Ролза. – Бедный Патрик…». Почему-то у него защемило сердце от жалости к другу. Джон все понял. Так можно смотреть только на близкого человека, зная, что отправляешь его на смертельное задание, по сути, выписывая билет в один конец и при этом, не имея права раскрыть все детали операции. О’Хара было больно и нестерпимо стыдно, но по всему выходило, что эти самые обстоятельства и не оставили ему другого выбора.
Странно, но Джону от этих мыслей полегчало. Теперь он точно знал, что все события на Паломнике, это не череда трагических случайностей, а чья-то злая воля, и, значит, у него есть противник, пока не видимый, возможно, прячущийся до поры до времени в тени, или скрывающийся под чьей-то невинной личиной. Ролз почувствовал давно забытый приток адреналина, который, казалось, фонтаном вливался в его кровь. «Спокойно, Вепрь-сказал он себе. – Работаем дальше!».
– Скоро должен быть второй энергобарьер. – сказал Пол, вглядываясь в показания браслета. – Может сильно тряхануть.
– Вон! – Гарднер сидел в кресле второго пилота рядом с Маккейном, уверенно ведущим на предельной скорости «Геракл». – Смотри!
Едва видимая вдалеке дымка энергораздела быстро приближалась, а когда до нее оставалось не больше трехсот метров, вдруг словно бросилась на лобовое стекло винтолета. Гарднер непроизвольно отпрянул назад, но в следующую секунду сила инерции швырнула его на приборную панель. Если бы не ремни безопасности, надежно удерживающие в кресле, он бы неминуемо в кровь разбил лицо. «Геракл», словно с размаху вошел в белесый студень. Двигатели взревели, переходя в повышенный режим, пытаясь удержать заданную пилотом скорость. Это длилось какую-то секунду, затем тяжелую машину резко бросило вперед.
Гарднер больно клацнул зубами, чувствуя, как его с силой вдавливает в спинку кресла.
– Дьявол! – Маккейн резко отжал от себя штурвал, гася скорость и стараясь вернуть на заданную высоту взбрыкнувшую машину.
– Ой! – В грузовом отсеке что-то тяжело громыхнуло, и оттуда донесся тонкий девичий вскрик.
– Дьявол! – уже в полной тишине повторил Маккейн. – Этото, о чём я думаю?
Мужчины молча переглянулись и все уставились на раскрытую дверь грузового отделения. Через секунду в темном проеме показался хрупкий силуэт. Это была Ирен. Девушка жмурила глаза, пытаясь привыкнуть к яркому свету в кабине, и осторожно поглаживала только что ушибленный локоть.
– Что ты тут, черт побери, делаешь? – сквозь зубы прошипел Маккейн. Он в отличие от других не мог надолго оторваться от управления. Но его мощная покрасневшая шея и напряженный затылок выражали крайнюю степень негодования.
– Вы летите на третью базу, – голос Ирен был спокойным и даже печальным, – там много перевертышей и еще больше ползунов. Я их знаю, а вы – нет.
– Пол, – не унимался Маккейн, ты – последний, кто закрывал грузовой люк, – там сложно не заметить человека…
– Сейчас это уже неважно, – пришел на помощь Полу Донован. Он ни на кого не смотрел, по привычке протирая маленькой салфеткой толстые линзы своих очков. – Мы пересекли второй порог. – Джеймс удовлетворенно хмыкнув, водрузил их на лицо. – Возвращаться поздно и потом, – он посмотрел на сидящего ко всем спиной Маккейна и, подмигнув Полу закончил, – факт проникновения без допуска на закрытые объекты, как мне кажется, не должен у некоторых вызывать такого уж негодования.
– Пьер, – девушка немного запнулась, – отец не разрешил мне лететь с вами. Он сказал, что это опасно. – Ирен прошла по проходу между креслами и остановилась напротив Донована. – Но на Паломнике сейчас везде опасно, правда, ведь? – она вопросительно посмотрела на астробиолога. Донован только пожал плечами.
– А, можно, я посижу с вами? – не дожидаясь согласия, Ирен уселась в соседнее кресло.
– Конечно, – с запозданием сказал Донован, – только обязательно пристегнись. Впереди будут еще пороги.