– А если ещё ближе? – попросила Аннет.

– Пытаюсь… – шипя сквозь стиснутые зубы, Кузнецов перебирал пальцами по сенсорному экрану планшета. – Как только сунусь внутрь этого светопреставления, так сразу управление теряется. Пару раз еле подхватил дрона. Датчиков на нём – кот наплакал, но и тех хватает для выявления повышенного уровня квантового резонанса. Он на Паломнике после эксперимента везде резко вырос, но в районе пятого накопителя настолько, что мама не горюй. Техника без специальной защиты не выдерживает. Да и людям несладко придётся, если сунуться туда, не подготовившись.

– Попробуй провести квадрокоптер над накопителем в промежутках между вспышками. – предложила Аннет. – Меньше секунды времени будет на это, но лучше, чем ничего.

Сосредоточенный на управлении Кузнецов не отозвался, но уже через несколько мгновений победно воскликнул:

– Йоу!

На экране возникло изображение крыши накопителя, как бы она выглядела в солнечный день, после чего картинка пошла рябью, а затем и вовсе исчезла.

– Прощай, птичка. – вздохнул Кузнецов. – Ты служила нам верой и правдой.

– Ну, и что там? – нетерпеливо поинтересовался Томсон. – Если можно, вкратце, Смити, а то стоим тут без дела.

– Вкратце? – ухмыльнулся Кузнецов, изучая данные с датчиков квадрокоптера. – Сказка там, если вкратце. Сказка о взбесившемся времени.

То, что с виду кажется световым шоу, на самом деле хаотичные колебания времени в районе одного отдельно взятого накопителя. Там, на границе красочного светового шоу, день и ночь сменяют друг друга за несколько мгновений. Что происходит над самим накопителем – понять сложно. Не спрашивайте меня, как образовалась аномалия. Не удивлюсь, если бы на моём месте и Конрад Лоренц развёл бы руками. Эх, информации маловато с датчиков дрона. Жаль…

– Зато появилась возможность обновить другие данные. – дёрнув Кузнецова за рукав, Аннет обратила его внимание на то, как сквозь закрытую дверь в помещение Главного пульта связи вошёл Томас Чертч.

– К нему обязательно приближаться вплотную? – робко спросил Готье. – Может, дождёмся, пока разложит схему на пульте, да и сфотографируем? А там уже недолго обработать изображение, чтобы отчетливо видеть записи.

– Не получится. – на корню пресекла его идею Аннет. – Я как-то раз, в приступе невиданной смелости, попыталась заснять его и Радика Шухарта. Ничего не вышло. Нет их изображений в кадре. После того случая и заподозрила, что схожу с ума.

– Ну, я пошёл. – вздохнув, кибернетик «Стрекозы» двинулся наперерез Чертчу.

Тот уже шагал к пульту связи, чтобы в очередной раз расстелить на его поверхности рулон бумаги. На все про все у Кузнецова было минут пять, не более, именно столько времени Томас обсуждал что-то со своим призрачным коллегой.

– Я помогу, – сказала Аннет. – Вижу шестнадцать строк уравнений. – Все ты в одиночку не запомнишь. Делим пополам. Твои верхние.

– У меня хорошая зрительная память. – заявила Линда, обратив на себя внимание присутствующих. Могу запомнить текст, будь он хоть кверху ногами, хоть задом наперёд. Втроём будет проще.

Они с двух сторон обступили призрачный лист бумаги, стараясь, в то же время, не касаться Чертча и Шухарта. Окажись здесь сторонний наблюдатель, для него это выглядело так, будто пятеро единомышленников сосредоточенно изучают какие-то важные сведения, и только посвященные знали, что живых людей в тесной компании было всего трое.

– Финиш. – подытожил Кузнецов, когда Томас Чертч свернул не существующий в этой реальности рулон бумаги. – Записываем, кто что запомнил. Лучше, если воспроизведём уравнения с первого раза.

– Мне проще надиктовать, – отказалась от его предложения Линда, принявшись что-то тихо бубнить в поднесенный к губам браслет связи.