– Да что ты? С какой стати? – Вот так.

– Ох, как все запущено.

Ну ладно. А как телевизор, вы им довольны? – Да. Ну, то есть и да, и нет. Эта штука работает с утра до ночи. Я не знаю, ходит ли она иногда пописать.

– Она испортит себе глаза, можешь быть уверен.

Анна знаком подзывает меня и говорит, что рассчитывает с Венсаном на мою поддержку.

– Знаешь, эта девица – настоящая чума, а он, дурень, как ослеп.

– Я предостерегала его сто раз, – говорю я. – Сто раз предупреждала. Сто раз.

– Она хочет вызволить из тюрьмы отца своего ребенка. Это все, что ее интересует. Она готова на все ради этого. И если Венсан не достанет денег, я сомневаюсь, что она будет любить его еще долго. Знаешь, я думаю, нам уже пора заняться вопросом опеки над ребенком, чтобы не было сюрпризов.

– Да, но не сегодня вечером, – улыбаюсь я.

Я поворачиваюсь к собравшимся. Я не мужчина, но, глядя на Элен, могу себе представить, что они чувствуют в присутствии столь хорошо сложенной молодой женщины.

– Я думаю то же, что и ты, – говорит Анна, положив руку мне на плечо.

Я закуриваю сигарету. Они сдвинули мебель и установили большой буфет. Я хожу направо-налево, избегая Робера.

Но он ухитряется зажать меня в угол позже, около трех часов ночи, когда все немного устали, у французского окна, где я, н свою беду, остановилась посмотреть на падающий снег.

– Я сейчас сделаю объявление, – шепчет он мне в ухо. – Пора покончить с ложью.

Я тотчас хватаю его за лацкан пиджака. Я знаю, что он не блефует. Мне знаком этот взгляд.

– Ладно! – цежу я сквозь зубы. – Хорошо. Бедный мой Робер.

– Нет. Постой. Возьми назад бедного Робера. Сейчас же, иначе я это сделаю.

– Беру назад бедного Робера.

– Я просто хочу тебе напомнить, что спать со мной не всегда было тяжкой повинностью, какой теперь стало, если послушать тебя.

– Нет смысла говорить о прошлом. Не проси меня объяснить необъяснимое.