– Не дергайся, а? Дай все высчитать нормально! Сережа, ну что ты за человек?
Я замер, в то время как он осмотрел все окрестности, время от времени что-то бормоча себе под нос. Он подбирал какие-то камешки, что-то словно измерял на глаз и крутился вокруг, затем, удовлетворенный своим осмотром, вернулся ко мне. Сев прямо на землю напротив меня, он довольно улыбнулся и сказал:
– Все нормально. Будет правдоподобно выглядеть, Серег, я все просчитал. Не переживай. Когда тебя найдут, то подумают, что сначала ты Логачева убил, а потом от ран сам скончался.
– Что ты несешь!
– Не кричи, Серег, – Коля поморщился. – Знаешь, всегда это в тебе раздражало. Вот ты любитель поорать, конечно. Я понимаю, что ты там большой начальник, все дела. Но кричать-то зачем? – он вытянул пистолет, затем вздохнул и сказал. – Черт, вот не хотел я тебя убивать. Вот не хотел, веришь, нет. Ты даже не встраивался в мою концепцию. Я до последнего не хотел этого делать. Заметь, это еще с учетом того, что ты мне в морду дал, а потом и постоянно на работе унижал. А я, видишь, какой благородный. Вот такой я, Сережа, тяжело мне тебя вальнуть. И до последнего тяжело. Ну это ужас какой-то.
– Что ты за чудовище, – тихо прошептал я. – Что ты за чудовище!
– Я чудовище? – удивился Говоров. – Я не чудовище, Серег. Я отнюдь не чудовище. Я просто… Ну я просто странный, Серег. Я делаю вещи, которые кажутся всем странными и даже незаконными, но которые все втайне на самом деле хотят сделать…
Говоров долго сидел, рассматривая свой пистолет и что-то тихо бормоча под нос сам себе, затем сказал, подняв голову:
– Я когда молодым следаком был еще до работы ЭКЦ, то приезжаю, значит, на место в составе СОГа и вижу девочку повешенную. Лет 18 ей всего было, Серег. Молоденькая совсем. А со мной начальник следствия был, он в тот день дежурил от начальства и был в составе следственно-оперативной группы. Майор. Натаскивал меня, сопляка тогда, – Говоров спокойно смотрел на меня, но пистолет словно невзначай навел мне в грудь. – Я начал осматривать место происшествия, да понимаю, что не самоубийство это. Повесили девочку. Кровоподтек у нее на щеке, да на руках следы. Похоже, что связали сначала, а только потом связанную подвесили. Осмотрелся я, значит, да говорю майору, мол, не самоубийство это, товарищ майор. Убийцу надо искать. А он мне такой: «Коля, ты тут лейтенанта Коломбо из себя не строй. Девочка повесилась сама. А мне, Коля, висяк в статистику нахер не нужен. Близких родственников у девочки нет, никто не будет спрашивать, что с ней произошло. Делай как я говорю, Коля, и мы с тобой подружимся», – Говоров развел руками и продолжил. – У девочки родственников действительно почти не было. Не было тех, кто будет задавать вопросы. Была тетка старая, да той только квартира нужна была, что от сиротки осталась. Родители у нее погибли в автокатастрофе. Так что тетку интересовал не ход расследования, а когда квартирку можно будет на себя переписать. Я думаю эта самая тетка и подговорила своего мужика-уголовника племянницу повесить. Я еще попробовал было майора убедить, что дело надо расследовать… Но меня просто и по-русски послали нах*р. Запретили в простом деле ковыряться. Простые дела надо закрывать, а не ковыряться в них. Так мы и работали. На этом все и закончилось.
– Зачем ты мне сейчас это рассказываешь?
– Ты нравишься мне, черт возьми, Серега, – хмыкнул Говоров. – Знаешь, ну хочется же кому-то душу излить. Рассказать, как так произошло, тому, кто потом уже никому не расскажет, – он мелко хихикнул, видно, довольный своей шуткой, затем продолжил. – Потом была пара лет в следствии и после переход в экспертно-криминалистический центр. Работенка не пыльная. Но и платили за нее немного, так я и оказался в «Телекоме». Ну а что, денег платят больше, а заниматься нужно всякой херней. Ну вот я и занимался ровно до того момента, пока Полтавский не пришел в один день, наорал как обычно, да сказал, что я теперь буду сотрудников при приеме на работу собеседовать. Мол, задавать им вопросы провокационные, по базам пробивать. Ну хоть какое-то общение с людьми, не все же мне украденный из раздевалки зарядник искать. И вот… – Говоров задумался. – И вот в один день все изменилось. Просто перевернулись с ног на голову, Серег. Я встретил ее. Она была такая красивая. По-настоящему красивая, понимаешь? Бывало у тебя такое, когда видишь женщину, а прямо ноги подкашиваются? Пришла такая, глазки скромно в пол. Рассказывает, как нужна ей эта работа. Я не удержался тогда, Сережа. Пробил ее по базам, узнал, где живет. Я думал, Полтавский пронюхает, что я шарился где не надо, но ему похрен. Полтавский давно нюх ищейки потерял, он только о своей ипотеке думает, да срывается на подчиненных когда ему жена не дает. А не дает она ему постоянно. Но мы отвлеклись, Серега, в общем, подкараулил я ее как-то незадолго до первого полноценного рабочего дня. А она с кретином каким-то из подъезда выходит. Ну реально, с каким-то ублюдком конечным. Я отвернулся, а они прошли мимо. Та, из-за которой у меня подкашивались ноги, и ублюдок, который ее недостоин. Вот тогда-то я в первый раз и решил сыграть «партию». Как в шахматах, Серег, – Говоров подхватил веточку и быстро начертил кривоватый квадрат. – Схема проста. Подготавливаешь убийство, а потом подкидываешь улики тому, кого хочешь подставить. Делаешь это грубо, топорно, чтобы все видели. Но как сказал мне тогда майор, следователь не лейтенант Коломбо. И не хочет из себя его строить. Следователю дело чем проще, тем лучше, мой друг. Поэтому после работы я ее задушил, а тело подкинул в гараж этого ублюдка. Перед тем как вызвать ментов, еще и с номера ее отправил сообщение матери, что ее Витя ей угрожает убийством.
– А ты не боялся, что полиция выйдет на тебя? – спросил я.
– Так она и выходила, – хихикнул Говоров. – Ко мне приходил следователь с запросом данных биллинга. Я и подкладывал данные, что мобильный телефон подозреваемого был в зоне вышки, где найдена убитая. А чтобы у этого уродца не было алиби, то предварительно звонил ему чтобы он подъехал куда-то один. Придумывал сказку, вроде «я знаю кое-что про твою бабу, если хочешь, то подъезжай на пустырь один». Вот пока это чмо ждало на пустыре, я душил его бабу. Вот он стоит там, не понимает, что происходит, а через несколько часов его задержат за убийство. Вот и все, Серег. А потом знаешь, когда я видел какую-то красивую девочку, то она для меня как бутерброд была надкусанный. Хотелось скушать каждый раз. Если у нее еще был какой-то парень-ублюдок, то совсем хорошо. Тогда можно его еще и подставить. Ой, это самое приятное. Это прямо секс, когда душишь ее, а сам понимаешь, что за решетку отправят очередного Толика. М-м-м… – Говоров посмотрел на меня с блаженной улыбкой. – Марина была такая же. Вкусная. В моем стиле, старенькая мама где-то в Боровске, натянутые отношения с бывшим, все как я люблю, Серег. Красивая баба и недостойный ее ублюдок, которого такой кайф подставить. Это был прям бутерброд, который очень хочется скушать. Она напоминала мне первую.
– Куда мне.
– Конечно, куда тебе, – возмутился Говоров. – Ты знаешь, что очень сильно помешал мне в этом деле? Знаешь, сколько палок в колеса ставил и как нервы трепал? Думаешь, это легко, Серег? Сначала было все просто и по заранее отработанному плану. Написал ей в чате, изменив геолокацию в системах, а когда довел до истерики, то позвонил якобы с номера мамы. Я ведь могу менять номера, Серег. Многого, чтобы вывести человека из колеи не нужно. Мне нужно было одно – чтобы она вышла за территорию. А когда она в слезах вышла за пропускную, то там ее ждал ее я, – Коля кивнул головой и продолжил рассказ с блаженной улыбкой, он правда вспоминал произошедшее с какой-то любовью и теплотой. – А дальше, когда она ушла, то я отрабатываю стандартную схему: «Ой, а почему Вы плачете?», «Ой, а я Вас знаю, Вы Марина, да? Я Вас собеседовал, когда Вы в компанию приходили к нам недавно, у Вас что-то произошло?» И вот я ее уже успокоил. Сказал, что наверное, это просто какая-то чья-то неудачная шутка. Что с мамой все хорошо. И вот она звонит маме и та говорит, что с ней все хорошо. На лице девочки облегчение. Я провожаю ее в свою машину, предлагаю выпить съездить и выпить кофе. Она соглашается, и вот мы едем. Я плавно подвожу её к тому, что произошло. Внимательно слушаю и поддакиваю. Она говорит, что произошедшее для нее шок. Говорит, что не сможет так больше работать. Я податливо киваю. Предложил написать заявление на увольнение, чтобы она могла решить все свои вопросы и она согласилась. Марина мне верила. А потом она так искренне посмотрела на меня и сказала: «Коля, ты такой хороший». Я даже на миг хотел передумать, но желание меня пересилило. Я просто вспомнил «ее» Толика. Этого урода, которому она досталась, а не мне. Я просто хороший. Ты бы видел ее глаза, когда я вдруг начал ее душить. И я задушил ее, Серега, и отвез на кладбище по той же самой дороге, что мы сейчас ехали. Ну а дальше просто: влезаешь в старый дом, где прописан ее Толик, подкидываешь вещи. Там менты подъезжают и Толик отправляется за решетку. А я если что, на официальный запрос про биллинг ответик напишу. Я ведь этим и занимался: все это время я писал ответы на запросы ментов по пропавшим. Красиво я придумал? Ну и заявленьице отправлю ее по почте, когда все уляжется, наши девчонки из кадров и проведут его, – Говоров зло стукнул кулаком по земле. – Но потом появились вы. Какого черта вы решили этот чат прочитать? Ровно в тот момент, когда я своими сообщениями с левых номеров довел Толика и хотел заманить в деревню, чтобы вызвать ментов, приперлись вы с Коротковым. Я подумал, что эта ретивость ни к чему хорошему не приведет. Придумал историю, мол, Марина со своим парнем помирилась. А когда ты стал нос воротить, то пошел ва-банк. Телефон Марины я уже разблокировал и таскал с собой на всякий случай. Когда ты ушел от меня, я решил сделать так, чтобы вы нос это всё не совали, ну и отправил сообщение с телефона Марины Короткову. Мол, все в порядке, я хочу уволиться. Какое же было удовольствие видеть твою рожу на камере, когда Коротков тебе это говорил. Я уже думал было отключить камеру, потому что все было готово: тело спрятано где нужно, заманить Толика в ловушку труда не составляло, а вы перестали задавать вопросы. Смотрю я, значит, по камерам на твою рожу, и ты вдруг говоришь: «А давай съездим в это Фатеево». Тут я понял, что времени терять нельзя. Сорвался с места и поехал, чтобы вас опередить. Оставил я заявление Марины и телефон на столе в доме, а сам набрал Толику, мол, приезжай, тут баба твоя и какие-то мужики. Я думал, этот судимый урод прибьет и вас, когда встретит, так вы еще и этого Толика задержали, да сами в ментовку попали.
– Погоди, так это был ты на кладбище? – спросил я. – Перед тем как отключиться, мне показалось, что я увидел чью-то фигуру среди могил.
– Да, это я смотрел с удовольствием на битву, – хмыкнул Говоров. – Я надеялся, он вас убьет, а вы избили и расстреляли его сами. Хороши, герои, ничего не скажешь. Ну это ладно, нашей конторе шумиха не нужна и я прямо радовался, когда ты мне позвонил. Это было приятно. Дело решили с вами замять, а ничего не понимающего Толика посадить, предварительно, как это у нас делается, сломать и заставить подписать признание.
– Но все пошло не так, потому что потом Савельев начал копать? – спросил я.
– В точку! – звонко сказал Говоров. – А потом Савельев начал копать. Начал мне названивать, мол, дело не такое простое, нужно поговорить, я хочу проследить все связи сотрудницы до происшествия… Прикинь, на 11-м бутерброде мне попался настоящий следователь. Настоящий, который реально хотел разобраться. Тогда я решил хорошенько подготовиться. Ведь я не мог позволить ему выйти на меня. Я не мог позволить ему начать копать, Серег. Поэтому я начал делать сразу две вещи: тоже стал писать ему угрозы с левых номеров под видом неких «дружков Толика» якобы которые хотят порешать с ним вопрос. Ну и одновременно ставил под сомнение его версии, когда мы с ним разговаривали. Ну он сам и повелся. Когда узнал, что я бывший следователь, он сказал, что готов взять с собой дело, лишь бы мне все доказать. Даже не копии, а именно дело потащил, придурок. Я тогда даже не поверил своей удаче, но играть так играть, поэтому я ему пообещал, что выгружу дополнительно данные, которых нет в официальном запросе. Ну так, неофициально поделюсь. И этот кретин реально потащил дело с собой, окрыленный. Он реально не верил, что Толик убийца, и хотел докопаться до сути.
– Так это был ты тогда в переулке возле бара? – спросил я. – Это ты украл у него дело?