Если же она не спит, то может вполне позвонить ему на мобильный, но он оставил чертов телефон в портфеле, а портфель — в машине. Стэнли предпочитал обходиться без мобильника, уходя из офиса. Там он часами только и делал, что говорил по телефону, а потому не любил, когда его беспокоили в свободное время. Нет, существовал, конечно, шанс, пусть и небольшой, что жена забеспокоится. Два раза в месяц Стэнли позволял себе выпить в клубе в мужской компании, мог засидеться там допоздна, но это мало волновало супругу. С тех пор как их дети уехали в колледж, Стэнли с женой перестали придерживаться строгого расписания. И опоздание на час (но только не появление раньше времени) считалось нормальным явлением.

Итак, заключил Стэнли, пока кровать сотрясалась, а Крэнвелы пытались успокоить Майкла, шансов, что отряды полицейских будут прочесывать окрестности в его поисках, очень мало. Но может, его похищение на стоянке у «Райт прайс» кто-то заметил? И этот человек позвонил в полицию, поднял тревогу? Возможно, решил Стэнли, но если даже его ищет тысяча полицейских с собаками, вряд ли они найдут его скоро.

Потом он подумал о завещании. Оно было составлено с помощью знакомого юриста и соответствовало духу времени. Вспомнил о двух своих детях, но долго размышлять на эту тему не стал. Начал прикидывать, какой ему уготован конец, и взмолился, чтобы смерть настигла его быстро и он не слишком страдал. В какой-то момент спросил себя, уж не сон ли все это, но решил, что лучше об этом не думать. Слишком много энергии отнимают подобные умственные упражнения.

Кровать перестала скрипеть. Джим и Дойл отошли от нее, Бекки осталась. Она стояла, склонившись над сыном, что-то нежно приговаривая и вытирая у него слюну.

— Встать! — скомандовал вдруг Джим. — Встань и посмотри на него!

Стэнли повиновался. Джим выдвинул нижний ящик шкафчика, снова стал рыться в бумагах. Бекки молча опустилась в кресло, продолжая придерживать одной рукой босую ногу Майкла.

Джим достал еще какие-то документы, перелистал страницы, при этом все напряженно ждали, затем сказал:

— Один последний вопрос, адвокат Уэйд. Вот здесь у меня краткое письменное изложение дела, которое ты отправил в Верховный суд штата Миссисипи. В нем ты с пеной у рта защищал вердикт, вынесенный присяжными в пользу доктора Трейна. И я, честно сказать, не понимаю, с чего это ты вдруг так всполошился. Ведь, по словам нашего адвоката, Верховный суд практически всегда поддерживает врачей. Ведь именно по этой причине ты еще до начала суда не предложил нам мировую, верно? Ты ничуть не волновался, что проиграешь процесс, поскольку вердикт в пользу Майкла Верховный суд никогда бы не утвердил и поскольку все равно Трейн и страховая компания победили бы. Майклу полагалось весьма солидное возмещение ущерба, но ты знал: система никогда этого не допустит. Никогда не позволит тебе проиграть дело. Тем не менее вот что ты написал, адвокат Уэйд. Цитирую: «Судебное разбирательство прошло честно, справедливо, практически без нарушений и уступок обеих сторон. Присяжные выслушали все доводы внимательно, проявили глубокую заинтересованность, были хорошо проинформированы. Вердикт вынесен после всестороннего и честного обсуждения. Вердикт абсолютно справедлив, подобным решением наша система может гордиться».

С этими словами Крэнвел отшвырнул папку куда-то в сторону шкафчика.

— И что же дальше, догадайся? — спросил он. — Ну конечно, наш добрый старый Верховный суд согласился с этим решением. И бедный маленький Майкл не получил ничего. Никакой компенсации. Не было предпринято никаких мер, чтобы наказать доктора Трейна. Ровным счетом ничего.

Он подошел к кровати, погладил сына по голове, потом обернулся и, гневно сверкая глазами, уставился на Стэнли.

— Один последний вопрос, адвокат Уэйд. Советую хорошенько подумать, прежде чем ответишь. Потому как твой ответ очень важен. Посмотри на этого несчастного ребенка, неизлечимо больного мальчика, вспомни, что всех этих родовых травм можно было избежать. Посмотри и скажи нам, адвокат Уэйд, это есть справедливость или же просто еще одна твоя победа в суде?

Взгляды всех присутствующих устремились на Стэнли. Он сидел в шатком кресле, понуро опустив плечи, вид был потерянный, брюки по-прежнему мокрые, широкие мыски туфель плотно сдвинуты, на подошвах грязь. Он не мигая уставился куда-то поверх головы Майкла Крэнвела, поверх копны его черных спутанных волос, спадающих на неестественно выпуклый лоб. Стэнли думал: высокомерие, упрямство, отрицание могли привести к печальному концу. Один выстрел — и он больше никогда не увидит восхода солнца. Но и отстаивать свои прежние убеждения он не собирался. Джим прав. Страховая компания Трейна действительно предлагала большую сумму, чтобы решить дело мирно еще до суда, но тогда он, Стэнли Уэйд, не получил бы ни цента. А он редко проигрывал процессы в округе Форд и имел репутацию жесткого, крутого адвоката, который никогда не капитулирует, никогда не сдается. К тому же благосклонность Верховного суда позволяла Стэнли надеяться, что никаких нарушений с его стороны не найдут.

— Мы не собираемся торчать тут всю ночь, — заметил Крэнвел.

«А почему бы и нет? — подумал Стэнли. — Почему я должен приближать собственную смерть?» Но говорить он этого не стал. Снял очки, вытер глаза. Нет, слезы эти были вызваны не страхом, а осознанием того, что ему решилась противостоять одна из жертв. А сколько еще других, подобных Крэнвелу? Почему Стэнли выбрал себе такую профессию, почему обманывал этих людей?..

Он вытер нос рукавом, надел очки и сказал:

— Простите меня. Я был не прав.

— А ну-ка попробуем еще раз, — сказал Крэнвел. — Справедливость или очередная победа в суде?

— Это было несправедливо, мистер Крэнвел. Извините меня.

Джим неспешно и аккуратно сложил все папки, убрал в шкафчик, задвинул ящики. Потом кивнул четверым друзьям, и они потянулись к двери. В комнате стало шумно. Джим нашептывал что-то на ухо Бекки. Дойл говорил с последним из выходивших мужчин. Дверь то открывалась, то снова захлопывалась. Джим ухватил Уэйда за руку, рывком поднял из кресла и проворчал: