— Я ищу пистолет, мисс Меган. Я не знаю, куда они его запрятали. Но если я буду все время искать, то когда-нибудь найду.

Какая-то часть моего мозга отметила, что голоса, доносившиеся через холл, утихли. Другая часть была занята зловещими словами мальчика. Может быть, я смогу сделать еще одно хорошее дело для него.

— Позабудь о прошлом, Джереми, — попросила я его. — Пистолет только напомнит о том, что произошло когда-то, и заставит тебя страдать еще больше.

— Но я не хочу забывать, — возразил он. — Я хочу помнить все. Всегда.

Прежде чем я продолжила разговор об этом, его дядя с шумом распахнул дверь и вошел в библиотеку широким шагом, со следами ярости на лице. Он увидел Джереми и указал пальцем на дверь. Мальчик метнул на меня быстрый, испуганный взгляд и тут же вышел.

Брэндан опустился в кресло за столом и закрыл лицо руками, а я стояла в молчании, не зная, что ожидать. Минуту спустя его плечи немного расслабились, и он мрачно взглянул на меня.

— Джереми остается под вашим присмотром, мисс Кинкейд, — сказал он. — Я и слышать не хочу о вашем уходе.

Я ответила ему как можно тверже:

— У меня нет выхода. При сложившихся обстоятельствах я ничего не смогу делать. Ваша жена выбрала единственно правильный путь. Не лучше ли принять его?

Он вскинул голову и уставился на меня.

— Вы думаете, я захочу выслушивать всю эту бессмыслицу? Пока я здесь хозяин, и вы находитесь в подчинении у меня, мисс Кинкейд. Дело улажено, и в дальнейшем не будет никаких осложнений.

В это я не верила, но пока искала доводы, которые могли бы убедить его, он снова заговорил со мной, на этот раз более мягко.

— Вы действительно хотите оставить Джереми, Меган? Я могла только беспомощно покачать головой.

— Тогда вы должны остаться, — сказал он. Он снова опустил голову на руки, и в его жесте сквозило такое отчаяние, что на мгновение я всем сердцем почувствовала желание подойти к нему и утешить. Но я не могла себе этого позволить. Он снова заговорил, не глядя на меня:

— Иногда я боюсь… Иногда я смертельно боюсь…

— Кого? — в удивлении пролепетала я.

— Самого себя, — спокойно ответил он. — Самого себя, больше, чем кого-либо другого.