Уже собираясь покинуть архив, он остановился возле стола архивариуса и, засунув руку в свою сумку, достал из нее и протянул своей новой знакомой маленький сувенирчик, завернутый в кусок материи. Это была керамическая плитка площадью около десяти квадратных дюймов, на которой была воспроизведена картина Сальвадора Дали «Женская фигура у окна». На этой картине была изображена молодая женщина, смотрящая в окно через бухту на испанский прибрежный город. Маттере всегда нравилась эта картина, потому что изображенная на ней женщина, казалось, была полна надежд – как будто она знала, что грядет что-то очень хорошее, хотя она пока и не могла разглядеть, что именно. Маттера испытывал похожие чувства, когда находился в библиотеках и архивах. Ему всегда удавалось получать пользу от этих учреждений, находить в них истории, которые трогали его за душу, и спасать в них самого себя от опасностей реальной жизни. Помахав рукой на прощанье своей новой знакомой, он вышел и погрузился в тревожные мысли о самом себе. До всей этой эпопеи с Баннистером он полагал, что нет ничего такого, чего бы он не смог рассмотреть, если только найдет правильное окно. Теперь же ему казалось, что освещение вокруг него становится все более и более тусклым.
Глава 9
Джон Маттера
В ожидании встречи с Жаком Кусто
В семье Джона Маттеры все целовались. Его отец целовал своих троих сыновей, когда они приходили к нему в его лавку мясника. Его мать Энн целовала своих детей, когда они приезжали на автобусе домой из католической начальной школы. Два младших брата Джона целовали его, когда он давал им попользоваться бейсбольной перчаткой. Как-то раз, когда к ним домой вдруг наведался страховой агент, Джон поцеловал его на прощанье.
Вот такие порядки были в квартале Саут-Бич на восточном берегу острова Статен-Айленд, являющемся частью Нью-Йорка. В этом квартале жили семьи итальянского и ирландского происхождения, и в конце 1960-х годов он представлял собой одно из самых безопасных мест Нью-Йорка. Женщины запросто могли в одиночку идти домой по улицам в полночь. Владельцы оставляли входные двери своих домов незапертыми. В квартале Саут-Бич проживали некоторые из главных фигур преступного клана Гамбино – самого могущественного мафиозного клана страны. Глава этого клана Пол Кастеллано жил в двух милях от Джона, а дом его заместителя Аньелло Деллакроче находился на той же улице, на которой жил Джон.
Эти люди – и их мир – казались Джону такой же естественной частью окружающего его пространства, как и бетонная площадка для игры в мяч возле местного отделения «Американского легиона» – организации ветеранов войны – или песчаные площадки вокруг Миллз-авеню. Стоя в очереди в супермаркете, он слышал, как женщины говорят о преданности; сидя в школьном автобусе, он слышал, как ребятишки обсуждают, что такое уважение. Люди с красивыми прическами и новыми машинами завтракали вместе в местных закусочных-вагончиках, причем завтракали они иногда уже ближе к вечеру.
Отец Джона – Джон-старший – работал более семидесяти часов в неделю в «Мэттис Кволити Митс» – принадлежавшей ему мясной лавке, находившейся на бульваре Хайлен, – но при этом успевал каждый день поиграть на заднем дворике в мяч с Джоном и его братьями. Джону нравилось слушать рассказы отца о его детстве, особенно про то, как ему приходилось пускать в ход кулаки, чтобы постоять за себя возле Проспект-парка в Бруклине. Поскольку он был единственным итальянцем в этом районе, он, чтобы как-то выживать, был вынужден научиться эффективно использовать свои кулаки и мозги.
«А если бы я тогда был вдвоем с тобой? – не раз спрашивал отец у Джона. – Нас никто не смог бы одолеть».
Как-то раз после занятий в начальной школе Джон-младший и несколько его друзей бросили дымовую шашку в местный ресторанчик. Бросившись наутек по улицам квартала, Джон уже было удрал с места преступления и остался незамеченным, но тут вдруг путь ему преградил темно-синий автомобиль «Линкольн-Континенталь». С сиденья водителя на него пристально смотрел Томми Билотти – один из заправил в клане Гамбино, имевший репутацию крутейшего парня в очень крутом квартале.
– Иди сюда! – приказал Билотти.
Джон подошел к окошку автомобиля.
– Это ты сделал там, в ресторане?
– Да.
– Почему ты это сделал?
– Не знаю.
Билотти смотрел в упор на Джона. Даже в своем возрасте восьми лет Джон уже слышал рассказы о том, что делал Билотти с теми людьми, которые совершали плохие поступки.
– Ты сын Мэтти?
– Да.
– Тогда убирайся отсюда нафиг. Живо.