Я поднимаю бровь:

– Вот это романтика! – удивленно замечаю я.

На мгновение он кажется смущенным, потом понимает, в чем дело.

– А, ты про свечку? Это чтобы никто не догадался, что мы здесь. Не хотел зажигать электричество, даже за закрытыми занавесками.

– Да ты просто Ромео! – смеюсь я, когда он любезно приглашает меня сесть за столом напротив него.

Мы оба жутко проголодались после долгого перехода и жадно набрасываемся на суп.

– Ты как, получше после душа? – спрашивает Феникс, прихлебывая из ложки бульон.

Я киваю и старательно улыбаюсь:

– Гораздо лучше, спасибо…

Потом, после минутного колебания, я все же решаюсь задать вопрос:

– Я давно хотела спросить: когда ты понял, что ты мой Защитник? Ну, то есть в этой жизни.

Феникс поднимает глаза от тарелки:

– Я всегда это знал.

– Прямо с рождения?

– Наверное, да. – Он пожимает плечами: – Мои самые ранние воспоминания относились к прошлым жизням. По правде говоря, иногда они казались даже более реальными, чем окружающая действительность. В бесконечных Отблесках я то искал тебя… то защищал… то дрался с Танасом и его Охотниками. Многовато на самом деле для одной головы, особенно когда ты совсем маленький.

Феникс замолкает и задумчиво смотрит на мерцающее пламя свечи. Потом продолжает:

– Маме тоже было сложно все это принять, судя по тому, что мне рассказывали. Как только я научился говорить, то сразу начал ей рассказывать про свои прошлые жизни… говорил даже, что она мне не мать… что до нее у меня была другая мама… – Его ярко-синие глаза блестят от слез. – Теперь-то я знаю, конечно, в этой жизни она была моей мамой, и не было никакой другой. – Он тяжело вздыхает и мрачно смотрит в тарелку. – Если бы я только успел ей это сказать раньше, чем она умерла.

– Ох, мне так жаль, мне так ужасно жаль, – горестно шепчу я, остро ощущая его боль и давнее горе. – Полицейские говорили, она погибла в автокатастрофе.

– Примерно так. Говорят, водитель был пьян. – Феникс смотрит прямо на меня, в глазах стоят слезы, но взгляд твердеет, словно алмаз. – Я им не верю. Я думаю, это был Воплощенный.

– Воплощенный? – охаю я.