А дорога все не заканчивалась. Мои внутренние часы подсказывали, что мы в пути уже часов пять. За это время Эд мог добраться до крайней провинции, а может и вовсе пересечь границы королевства. Гадать смысла не было. Я смирилась со своей участью бесправной ноши и просто ждала, зажмурив глаза. Так меньше укачивало и почти не тошнило. Почти.
Наконец, жеребец перешел на ровную рысь. До меня доносился тихий перестук копыт по мягкой тропе, шум листвы. Пахло цветами, что раскрывались после полудня и цвели до самого вечера. Где-то недалеко журчал ручей, грустно куковала кукушка. Похоже, мы забрались в какую-то глушь.
Вскоре с рыси перешли на шаг. Потом и вовсе остановились.
Меня качнуло вместе с седлом, когда Эдвард проворно спешился. Парень потянулся, похлопал себя по бедрам разминая затекшие мышцы, а потом отцепил мешок, не потрудившись его поймать. Я шлепнулась на землю.
— Все, чучело. Приехали. Добро пожаловать в новое пристанище. Последнее, — хохотнул он, а мне стало как-то не по себе.
Беспомощность. Вот что я ощущала, и что давило на меня хуже каменной плиты. Беспомощный моран, неспособный оказать никакого сопротивления. Это отвратительно.
Мне оставалось только сидеть в мешке и слушать. Я затихла и даже дышала через раз, опасаясь пропустить что-то важное.
***
Эдвард немного потоптался возле коня, а потом прихватив меня, прошел вперед, насвистывая себе под нос непринужденную песенку. Врал. Не только в нотах, но и во всем остальном. Я чувствовала, как он натягивался словно струна, слышала дикое биение сердца, рваные вздохи. Так не дышат, когда все хорошо. Так задыхаются от страха и волнения. Похоже, парню было очень не по себе. А кто виноват?
Едва различимая поступь внезапно превратилась в громкие шаги по деревянным ступеням. Одна. Вторая. Третья. Стук в дверь. Вот и пришли.
Откуда-то издалека раздавались мужские голоса, смех. Совсем не добрый. Грубый, хриплый, отрывистый, и шутки были явно не для детских ушей.
Тут уже и я задышала через силу, надсадно, пытаясь справиться с ненужным волнением. Трезвая голова, холодный разум — повторяла, словно молитву, настраивая себя на рабочий лад.
Я справлюсь. Не знаю с чем, не знаю как, но справлюсь.
Наконец раздался звук отодвигаемого засова и скрип двери.
— О, а вот и Эдди пожаловал, — голос показался смутно знакомым, — проходи дружище, проходи. Мы как раз тебя ждали.
Парень лишь на секунду неуверенно замялся, а потом ступил в дом. Я не могла видеть, что происходит вокруг и полагалась чисто на свои ощущения и фантазию.
Внутри пахло табаком, потом и подгорелой едой, но все это перекрывал застарелый запах пыли — явно нежилое место, временное убежище. Вот только для кого?
Эдвард шел по коридору, следом за неведомым весельчаком, проявляющем наигранное дружелюбие и сыпавшим плоскими шутками.
Я его все-таки узнала. Здоровенный блондин. Тат самый, с которым младший Кьярри играл в карты.
Мы прошли мимо прикрытой двери, из-за которой доносились голоса. Так человек семь, не меньше. Судя по разговорам и хриплым голосам — это явно не сборище любителей вышивать крестиком.