Спалось Гордею плохо. Жениться на этой девчонке он категорически не хотел, но и ссориться с прежним телохранителем отца тоже. К тому же этот глупый поединок, в который он сам втянул себя, стал слишком известен в Хольмграде. Как ему донесли, в тавернах и на базаре народ обсуждал его задания, веселился над ответами девицы. Многие делали ставки на то, кто из них кого «умоет».

Да и предупреждение ведуньи проверять не хотелось. Рука, что в змиевой крови, считай, искупалась, начинала нехорошо зудеть и узнать, чем это может кончиться, не хотелось.

Позавтракал Гордей без аппетита и не удивился, услышав на улице весёлый гвалт. Он знал, кого увидит, выглянув в окно. Разглядеть со второго этажа терема девицу не удалось, но шумная толпа, плотно окружавшая кого-то и медленно катившаяся к дворцу, сомнений не оставляла. Девица приближается. Гордей не сомневался в том, что он от неё сегодня услышит. Что может хотеть молодая незамужняя девица от холостого князя? Только получить от него обручальное колечко. Главное, как она сформулирует желание. «Может, оставит невольно какую-то лазейку», – тихо надеялся Гордей. Но слабо. Уж больно ушлой оказалась дочка ведуньи.

Он торопливо спустился и вышел на крыльцо. Весёлый смех и крики оглушили на миг его, а яркое утреннее солнце ослепило. Потому князь не сразу увидел идущую впереди веселящейся толпы девушку. Длинные русые волосы прикрывали груди и плащом окутывали тело, но сквозь рыбачью сеть, в которую завернулась девица, князь вполне смог оценить стройную фигурку невесты. Посмотрев на эту тонкую талию, длинные стройные ноги, назвать так мысленно девицу получилось легче.

«Первое условие «ни голая, ни одетая» она выполнила», – вынужден был признать князь. И уже с любопытством присмотрелся: как ей удалось добраться «ни пешком, ни на лошади»?

Может, здешние девицы в рыбацкую сеть бы и не оделись, а мне после наших мини-бикини это было раз плюнуть. Всё же для собственного спокойствия под неё я надела набедренную повязку и широкую ленту на грудь, так что считала, что просто иду в ажурном вечернем платье.

Сложнее оказалось справиться с козой. Ехать на ней по-настоящему я не рискнула. Всё же я хоть девушка стройная, но не настолько невесома, чтобы на неё усесться. И теперь вынуждена была примеряться к её неровному темпу, когда эта зараза то еле тащилась, то стремительно бросалась вперёд и приходилось удерживать её за верёвку, чтобы она не вырвалась из-под моих ног. Эта борьба с козой отнимала все мои силы, так что я совершенно не обращала внимания на смех и крики всё увеличивавшейся толпы, что сопровождала меня. Не знаю, дали бы мне спокойно дойти до дворца эти весельчаки, если бы не мрачный Пётр, шагавший рядом и демонстративно положивший руку на эфес меча.

Наконец я достигла дворца и с облегчением увидела высокую фигуру князя на крыльце. Хорошо хоть не придётся на это крыльцо козу затаскивать. Я наконец смогла встать нормально, а не как штангенциркуль, зажимающий рогатую скотину. Развязала мешок, что везла коза, и достала из него живую перепёлку.

– Вот тебе, государь, подарочек!

Протянула трепыхающуюся птичку Гордею и когда он растерянно протянул к ней руку, разжала кулак. Перепёлка – порх – и улетела!

– Как, князь-батюшка, все твои условия выполнила?

– Все.

– Выполнишь ли теперь моё желание?

– Выполню. Говори.

– Возьми меня в своё казначейство работать, – высказала самое заветное желание я. Что же я столько лет на бухгалтера зря училась, что ли?

– Что? – захлопал глазами князь Гордей.

Мне нетрудно. Я повторю:

– Хочу в твоём казначействе работать. Прикажи, чтобы меня взяли туда подмастерьем. Выполни моё желание, и мы в расчёте.

Князь смотрел на меня так, словно я вдруг заговорила на неизвестном языке, и молчал.

– Ты не думай, государь. Моя дочь и писать, и считать умеет. Да ещё как считать! – поддержал меня Пётр. – Возьми её на службу, не пожалеешь