А немая сцена продолжалась.
Теперь уже шаман не был так уверен, что это именно спасение. Его смущал улыбающийся поэт. С одной стороны, это как бы подтверждало его гениальную прозорливость, ведь это он объявил, что поэта забрали к себе духи. С другой - а насколько теперь поэт мог считаться живым? Но гораздо больше смущали шамана Грраххи, стоявшие рядом с духами. Это никакими логическими заключениями нельзя было объяснить.
И вдруг эта два Гррахха двинулись к ним.
***
- Помрут, - проговорил Гриша, глядя на уставившихся на них в диком ужасе монстров.
- Не помрут, - сказала Нина. - Не успеют.
И отмахнула короткой лапкой своим, мол, включайте.
Ну да, они дома сделали запись на старом кассетном магнитофоне. Речь на чистом монстровском была подготовлена с помощью поэта Микитки, читал староста Ефимыч. Читал с выражением, поэт сказал - похоже. Сейчас самое время было ее включать. И...
Нажали на воспроизведение, а Гриша разинул пасть.
***
Вождь с трудом подавил приступ медвежьей болезни и уже готов был рвануть вслед за пещерным львом, но шаман крепко вцепился в него и застыл столбиком. Вырваться не удалось.
Тогда вождь сделал единственную вещь из всех возможных в данной ситуации. Он спрятался за широкую спину шамана. В конце концов, это он накликал сюда духов (или Грраххов), вот пусть его первым съедят.
И вдруг он услышал:
- Мы хотеть говорить с вождем!
Хммм? Вождь был прежде всего политиком. Он тут же задвинул шамана за спину и выдал набор звуков, означавший:
- Великий вождь могучего племени я!
***
Это был первый в истории двух миров Контакт.
- Что он говорит? - вполголоса спросил Ефимыч у стоявшего рядом красивого Никитки, наряженного в блестящий шлем и раскрашенного фломастерами во все цвета радуги.
- Он вождь, - сказал поэт.