— Карина-а, красивый мужик. Нравится. Мм-м-м! — Она поцеловала кончики пальцев. — Кушает хорошо. Маловато, правда, но с удовольствием. Берем.

Я расхохоталась.

— Девке тридцать шесть, не замужем. И все хохочет! Бери, говорю.

Я вернулась за столик, когда Серый погасил пожар компотом и снова взялся за люля-кебаб. Да уж, кушает в самом деле с удовольствием. Как будто дома его одной овсянкой кормят.

Вышли мы из кафе, тяжело груженные. Нам все, что мы не съели, сложили в судочки и выдали три огромных пакета. В третьем призывно булькали чача и вино.

— Тетя Лаура, — покачала я головой, когда хозяйка отказалась брать деньги. Ладно бы у меня, так и у Серого, который стоял какой-то аж обиженный.

— Оставь, — приказала хозяйка кафе. — Твои мама с папой с моих обормотов тоже деньги не брали, когда к институту готовили. Кланяйся им.

— Хорошо.

Жарило уже страшно. Шевелиться не хотелось. Не то, что говорить. Дышалось и то с трудом — потому что мы ведь попали в руки к тете Лауре — это же надо понимать…

— Все, — простонал вдруг Сергей. — С завтрашнего дня — на диету. Цветная капуста…

— В кляре? — не смогла я не подколоть, хотя о еде не хотелось и думать.

— На пару. И рыбка такого же свойства.

Бедная мама. На пару. Она, конечно, не тетя Лаура, но свои представления как гостя следует кормить и принимать у нее тоже есть. Юг же все-таки. Так что исторический момент, когда гость придет с таким требованиями, надо, пожалуй, заснять. Чтобы потом маме продемонстрировать ее лицо.

— Ты что — модель что ли? — спросила я у мужчины-загадки. Который, кстати, к даже к красному вину не притронулся.

— Нет, — он явно удивился. — Хоть от этого Бог миловал.

— Странно, а за вес так переживаешь.

— Тяжело двигаться, — пояснил он.

Белая дорога вела сначала вдоль моря, что спряталось за железнодорожной насыпью. И чем ближе мы подходили к тому месту, где начинался асфальт, тем все слышнее и слышнее становились…

О нет!

— «Черные глаза… замираю, умираю. Черные глаза…»