Последние слова она выкрикивала и, наверное, продолжила бы повторять их до бесконечности, как уже бывало с ней в эти дни, когда Ива, вдруг очнувшись посреди ночи от тяжелого, душного сна, начинала снова и снова звать Ксандора, а остановиться не могла. Прибегали Ирис, Азалия или Роза, приносили воды, обнимали, гладили по волосам и оставались до утра.
Роб по наитию догадался, что надо делать. Он опустился рядом с Ивой на колени, прижал к себе, положил ее голову к себе на плечо и дождался, пока слезы утихнут.
— Одно я знаю точно, Ксандор не хотел бы, чтобы ты так убивалась по нему!
— Придется ему как-то с этим смириться!
Ива хлюпнула носом и сердито зыркнула вверх, будто Ксандор мог наблюдать за ней.
— Будет знать, как бросать меня здесь одну!
И все же самую маленькую капельку стало легче. Ива выпрямилась и тогда увидела, что в дверном проеме стоит Ирис — видно, прибежала на крик — и встревоженно смотрит на нее.
— Все хорошо, Ирис. Я уже иду в свою комнату.
Роб начал подниматься, собираясь прощаться.
— Спасибо, что разрешили прийти и…
— Роберт! — перебила Ирис. — Прошу, задержись немного. Я бы хотела с тобой поговорить!
Ива слабо удивилась тому, что у сестры какие-то дела с братом Ксандора, но, наверное, ничего важного. Вероятно, она хочет поблагодарить его за то, что он привел помощь и спас город. Да не все ли равно…
***
Дни тянулись за днями. Печальные, безликие, странные дни. Ива загружала себя работой по дому, и это позволяло ненадолго отвлечься.
Сестры неожиданно увлеклись изучением старинных манускриптов, Роза даже съездила в Эстефис, чтобы в главной библиотеке Алого дома столицы разыскать редкие свитки и книги. Лаванда, которая из столицы уже перебралась к Роберту — полным ходом шла подготовка к свадьбе, — бросила все и приехала помогать Розе.
Ива заметила, что сестры стараются заниматься изысканиями тогда, когда она чем-то занята. Если она входила в гостиную в то время, когда на столе разложены документы, сестры замолкали и безуспешно делали вид, что собрались все вместе по чистой случайности. Ива не обижалась, понимая, что она — жрица без магии — теперь может лишь помешать. Сестры потому и собирались тайком, чтобы лишний раз ее не печалить.
Потом, так же неожиданно, они занялись рукоделием. Ирис усердно вязала на спицах шарф — Ива никогда не замечала за сестрой тяги к рукоделию, и, похоже, она и теперь больше боролась с пряжей и спицами, чем получала удовольствие. Однако каждый вечер Ирис садилась в кресло и начинала новую битву. Мало-помалу шарф удлинялся.
Роза шила рубашку из шелка, тонкая работа спорилась в ее уверенных руках. Ива иногда останавливалась полюбоваться на то, как сестра делает аккуратные, ровные стежки. Роза смотрела на результат своих трудов с такой любовью, что Ива не сомневалась: сестра вложила частицу души в эту рубашку. И радовалась за нее — значит, станет носить с удовольствием.
Азалия уже на готовой рубашке вышила тонкие веточки с длинными листочками.
Непонятное увлечение охватило всех сестер. Гортензия накупила бисера и плела браслет, Жасмин делала ожерелье, одну за другой нанизывала бусины на нитки. Кто-то мастерил куколок из обрывков ткани, кто-то свивал поясок из тесьмы. Фиалка, по своему обыкновению высунув от старания кончик языка, рисовала картину. Та получалась яркой, разноцветной, будто на белый лист бумаги брызнула радуга.