Лёха горько усмехнулся:

— Нет, с задачей массовых убийств мы блестяще справляемся и сами.

«Вы не едите поверженных врагов, — вмешалась Белочка. — Вы не поглощаете души. Вы испепеляете целые города и убиваете миллионы просто так, без особого смысла. Большинство из вас даже не испытывает от этого удовольствие. Вы — варвары даже по моим меркам».

Стриж не сумел понять, насмехался демон, или говорил всерьёз.

Саблезубый, тем временем, встряхнулся и вновь заскрёб когтем.

«Что вам нужно?»

— Как тебя звать-то? — вместо ответа спросил Стриж.

«Капитан Гюнтер Хейман».

— А род войск?

Гюнтер обернулся к Лёхе, будто размышляя — стоит отвечать, или нет? Но всё же накорябал.

«Сапёр. Если это не бред от морфия, то я погиб у Месен».

Стриж оценил выдержку этого человека. О Мессинской операции он, как и все, изучавшие военную историю, читал. Эта битва вошла в учебники как пример самого масштабного использования саперных подразделений. Англичане заложили под немецкие позиции и взорвали больше шестисот тонн взрывчатки, убив разом свыше десяти тысяч человек. Таким образом, бритнаские сапёры установили печальный мировой рекорд, устроив самый смертоносный неядерный взрыв в истории. Кратеры, оставшиеся с тех пор, превратились в достопримечательности, куда возят туристов.

Если этот Гюнтер сапёр, погибший от взрыва — то скорее всего…

— Ты тоннельщик? — озвучил Стриж свою догадку.

Хейман посмотрел ему в глаза и молча кивнул.

— Он ни хера ж себе… — уважительно пробормотал Лёха.

Любой, кто знаком с историей Первой мировой чуть глубже, чем даты начала и конца, слышал про этих людей. Тоннельщики, они же «кроты», «крысы», «пинающие глину», - одно из порождений «позиционного тупика», в котором к пятнадцатому году оказались все воюющие стороны на Западном фронте.

Окопы, сплошной линией протянувшиеся от Северного моря до границы Швейцарии, стали кошмаром для атакующих. Пехота, застрявшая в рядах колючей проволоки, выкашивалась пулемётами, разрывалась в клочья артиллерией. Лобовой штурм даже после артиллерийской подготовки по большей части превращался в форму массового самоубийства. И тогда вспомнили опыт прошлых лет с подкопами под вражеские укрепления. Пришёл черёд «подземной войны».

Созданные по обе стороны фронта специальные сапёрные команды рыли тоннели, пробираясь под окопы врага. Навстречу им «коллеги с той стороны» прокладывали контргалареи. И в кромешной тьме узких ходов вспыхивали короткие, яростные стычки, где в ход шли ножи, револьверы и обрезы винтовок. Смерть стала постоянной спутницей тоннельщиков. Она заливала выработки коктейлем из песка, глины и пульпы; душила метаном и испарениями взрывчатки; на поверхности засыпала выходы снарядами и бомбами, подстраивала рейди вражеских штурмовых групп. Выдержать такое и не слететь с катушек — нужно иметь стальные нервы.

Но к моменту Мессинской операции[18] «подземная война» уже практически сошла на нет. До командования наконец дошло, что огромные воронки на месте вражеских окопов превращаются в препятствия — а то и смертельные ловушки, — для собственных войск, а тонны взрывчатки и жизни сапёров можно потратить с большей пользой. По сути, тот грандиозный взрыв стал «лебединой песней» тоннельных сражений. Выживших сапёров в основном переводили в штурмовые подразделения — ещё одну новинку, рождённую позиционным тупиком.