Книги

Очкарик

22
18
20
22
24
26
28
30

Теперь обе рассмеялись. Ивона с минуту смотрела клип на экране телефона, но Кинга вскоре включила сборник «Iло i сябры», который в этой компании, видимо, был хитом, потому что, услышав мелодию, девушки тотчас закружили невесту в танце.

— Танцуй, танцуй! — кричали они. — И плачь! И мать пусть плачет. Без плача несчастье будзе.

Но Ивона лишь хихикала. Все дергались в танце на пятачке между мебелью и печью. Женщины постарше тоже покачивались в такт музыке. К концу диска помещение стало наполняться запахом почти испекшегося пирога. Одна из кумушек заглянула в духовку и позвала остальных. Те шумно сбежались.

— Кто-то сглазил, — пробормотала Кинга и подмигнула Ивоне. Обе засмеялись, но остальные не поддержали их. Они относились к предсказанию очень серьезно.

Каравай разросся так, что не помещался в печи. Между тем табло информировало, что до окончания выпечки осталось больше четверти часа. Ивона обратилась к одной из пожилых женщин:

— И что теперь?

— Если бы это была кафельная печь, мы бы разобрали ее и вынули каравай.

— Иначе плохой знак?

— Не должно быть ни малейшего изъяна.

Одна из женщин выхватила древнюю «нокию» из кармана цветастой юбки и понеслась к выходу. Ивона напряженно взглянула на мать. Вожена вознесла очи к потолку. Было видно, что ее раздражает беспокойство гостей. Она разбиралась в выпечке приблизительно так же, как в кузнечном деле, но здесь дело было в забобонах, а не в кондитерских тонкостях. Белорусских женщин прислал Петр. Богач, который должен изменить жизнь ее семьи. Она не могла позволить себе открытую насмешку. Золушка должна стать королевой. У Божены такого шанса в жизни не было.

— Может, вынем его по частям? Обрежем фигурки, тогда он спокойно выйдет.

— Каравай должен быть нетронутым. Завтра все будут его рассматривать, — ответила старшая. И решительно добавила: — Другого выхода нет. Придется разбить печку.

Мать Ивоны встала.

— Только через мой труп. Эта штука стоит больше, чем моя квартира.

Образовалась неприятная тишина. Старшая и Божена мерились взглядом.

— Сгорит, — сказала первая.

— Можно испечь новый, поменьше. Чтобы вышел вместе с этой фиговиной наверху.

Белоруска развела руками.

— Ваша воля, дорогая мать. Но о счастье дочери вы не думаете. Если пирог не удастся, то счастья не будзе. Каравай — это дар. Нельзя искушать судьбу.

— Плевать я хотела на эти ваши русские забобоны! — вдруг крикнула Божена. Теперь уже она была в бешенстве. — Это всего лишь кусок дрожжевого теста. И все!