Молча слушавший расчувствовашегося капитана Совет вскипел и загремели апплодисменты, когда он договорил. Когда эйфория от сказанного Звиадом поутихла, подал голос Русков:

— Добре. Иного и не ждал, сынок. Так с чего начать хочешь, позволь узнать?

— Начнём с Окулиста, вот с чего. Надеялся я, что Маша ваша поможет нам в этом — но вышло так, как вышло, наик. И теперь его путь один — в ад. — сказав это, Звиад порылся в своей планшетке, и бросил на стол толстую тетрадь, повидавшую виды, перетянутую резинкой. — Вот то, что я обещал, наик. Изучайте, наследство майора это… Для того отдаю, чтобы не думал никто и грех на душу не брал. Как, Валера, изверг этот у тебя поживает?

— Не шибко комфортно. — ответил Паратов. — Как и условились, посажен в яму, ждёт тебя, все глаза проглядел.

— Ну ничего, ничего. Вот чего попрошу, Валер: отправь-ка ты несколько парней своих пару добрых берёз найти. И верёвку пусть с собой прихватят. Знаешь, как надо сделать это?

— Можешь не объяснять. — ухмыльнулся Паратов, а отец Паисий, не сразу вникнув в то, о чём говорили эти двое, истово перекрестился. Звиад, заметив это, развёл руками:

— А как по-другому? Собаке — собачья смерть. — а батюшка потупил взор, решив не вступать в спор с капитаном.

— Но сперва, наик, всё же я с ним побеседую. — продолжил капитан. — Ты, Федь, вроде участвовать хотел, нет?

— Не то, чтобы с радостью, но раз надо — то надо. — ответил Срамнов.

— Другого и не ждал. — улыбнулся Звиад. — Тогда, значит, завтра, прямо с утра, ко мне подъезжай да и приступим, благословясь.

Отец Паисий окликнул Фёдора, когда тот уже дошёл до дороги. Увидев настоятеля, спешащего к нему, стуча своим посохом, в мешающем быстрой ходьбе подряснике, Срамнов развернулся.

— Постой-ка, Феденька! Уж и не думал, что догоню тебя! — выдохнув, улыбнулся старик. — Не сильно торопишься?

— Я теперь вроде безработного, куда мне торопиться?! — с улыбкой ответил Федя.

— Ну, «безработный»! Не торопись ещё. Пошли, пройдёмся тогда? — взял под руку Федю отец Паисий. — Поговорим?

— Поговорим, батюшка…

Соврешенно неожиданно старец повёл Фёдора не к храмам, куда он полагал, направится настоятель, а по дороге, на край села. Смеркалось, скоро наступит час, когда вся эта потусторонняя мерзость становится наиболее активной, и Федя забеспокоился.

— Не дёргайся, далеко не пойдём. — ткнул его в спину отец Паисий. — Ну что, сынок, решился ты наконец?

— На что, батюшка?

— Ну как на что? Крест свой взять понести.

— Да какой тут крест… Многие думают, что это бегство.