На следующее утро город проснулся под четырехдюймовым слоем снега. Зима пришла всего месяц назад, а они пережили уже три снежные бури и несколько мелких снегопадов. Если так и дальше пойдет, февралю делать будет нечего.

Боб с Кузеном Марвом вооружились лопатами и вышли разгребать снег перед баром. Впрочем, Марв в основном стоял, опершись на лопату, и сетовал на больное колено, простреленное так давно, что, кроме Марва, об этом никто и не помнил.

Боб рассказывал ему, как провел день с щенком, сколько стоят разные собачьи товары и как щенок сделал кучу в столовой.

— Пятно с ковра счистилось? — спросил Марв.

— Почти, — ответил Боб. — Ковер все равно темный.

Марв уставился на него поверх черенка лопаты:

— Темный… Это же ковер твоей матери. Я однажды наступил на него в ботинках — чистых ботинках, — так ты мне чуть ноги не оторвал!

— Подумаешь, какая цаца, — процедил Боб, что удивило и его самого, и Марва. Боб был не из тех, кто говорит другим гадости, в особенности если этот другой — Марв. Однако Боб вынужден был признать, что это ему понравилось.

Марв не стал задираться, потряс в ответ своей мотней и изобразил губами звучный поцелуй, после чего с минуту ковырял снег лопатой, по большей части еле-еле приподнимая ее над асфальтом: ветер тут же сдувал снег, заново заметая дорогу.

У края тротуара притормозили два черных кадиллака «эскалада» и белый фургон: в этот час на улице не было других машин, и Боб даже не глядя знал, кто прикатил сюда снежным утром на двух только что вымытых и отполированных внедорожниках.

Умаров, кличка Човка.

«Городами управляют не из правительственных зданий, — сказал однажды отец Боба. — Ими управляют из подвалов. Город? Тот, который ты видишь? Это всего лишь одежда, прикрывающая тело, чтобы оно казалось более привлекательным. А собственно тело — это Другой Город. Именно здесь играют, продают женщин, наркоту, всякие там телевизоры, диваны и все прочее, что может себе позволить простой человек. О Городе простой человек узнает лишь тогда, когда его облапошивают. Другой Город окружает его со всех сторон каждый день его жизни».

Човка Умаров был наследным принцем Другого Города.

А правил Другим Городом отец Човки, Папа Петр Умаров. И хотя он делил власть со старыми итальянскими и ирландскими группировками, заключал соглашения о субподрядах с черными и пуэрториканцами, на улицах твердо знали одну прописную истину: если Папа Петр решит проявить неучтивость и надавить на кого-нибудь из своих компаньонов — или на всех сразу, — ничто в мире его не остановит.

Из водительской дверцы головного внедорожника вышел Анвар, поежился от холода и пробуравил Боба и Марва злобным взглядом, как будто это они виноваты в гнусной погоде.

Човка вылез из задней дверцы этой же «эскалады», натягивая перчатки и глядя, нет ли под ногами льда. Он был не высокий и не низкий, не большой и не маленький, но, даже стоя к ним спиной, излучал такую энергию, что у Боба по спине побежали мурашки. «Чем ближе к Цезарю, — любил повторять их школьный учитель истории, — тем сильнее страх».

Човка остановился на тротуаре рядом с Бобом и Марвом, встал на то место, которое Боб только что расчистил. Обращаясь к улице, Човка проговорил:

— Кому нужен снегоочиститель, когда есть Боб? — А затем обернулся к Бобу: — Может, потом заедешь ко мне домой?