В воскресенье утром, когда Боб притормозил у дома Нади, она вынесла щенка к машине, передала его через окно и коротко помахала им обоим.
Боб поглядел на щенка на сиденье, и его захлестнула волна страха. Что он ест? Когда он ест? Приучать собаку. Как это делается? Сколько времени на это уйдет? У него было несколько дней, чтобы подумать над этими вопросами, почему же они возникли у него только теперь?
Он нажал на тормоз и дал задний ход. Надя, уже успевшая занести ногу на нижнюю ступеньку крыльца, обернулась. Боб опустил стекло с пассажирской стороны и перегнулся через сиденье, чтобы видеть ее.
— Я не знаю, что делать, — сказал он. — Я ничего не знаю.
В магазине для животных Надя выбрала несколько игрушек, чтобы щенку было что погрызть, объяснив Бобу, что без таких игрушек не обойтись, если он хочет сохранить в целости любимый диван. Ботинки, сказала она, ботинки отныне придется прятать на самую верхнюю полку. Они купили витамины — собачьи! — и пакет корма для щенков, который она посоветовала, добавив, что самое главное и дальше покупать корм этой же марки. Стоит сменить диету, предупредила Надя, и щенок загадит весь дом.
Они купили клетку, в которой он будет оставлять щенка, уходя на работу. Купили поилку для клетки и книжку о дрессировке собак, написанную монахами, фотография которых была на обложке: крепкие ребята, совсем непохожие на монахов, широко улыбались. Когда кассирша пробила все покупки, Боб полез за бумажником и ощутил словно толчок землетрясения, прошедший через все тело, — мгновенное потрясение. В горле стало горячо. В голове как будто вскипали пузырьки. И только когда это землетрясение миновало, горло остыло, в голове прояснилось и он протянул кассирше кредитку, до него дошло, как называется чувство, которое схлынуло так внезапно.
Какой-то миг — может быть, даже несколько последовавших одно за другим мгновений, из которых было невозможно выделить самое яркое, — он был счастлив!
— Что ж, спасибо, — проговорила Надя, когда Боб довез ее до дому.
— Что? Нет. Спасибо вам. Прошу вас. Честное слово. Это… Спасибо.
— Он хороший, — сказала Надя. — Вы еще будете им гордиться, Боб.
Боб поглядел на щенка, который теперь, слегка посапывая, спал у нее на коленях.
— Так и должно быть? Щенки все время спят?
— В основном да. Потом они носятся как заведенные минут двадцать подряд. А потом снова спят. И гадят. Да, Боб, не забывайте об этом: они гадят и всюду оставляют лужи. Не злитесь. Они по-другому не умеют. Почитайте книги. Потребуется время, но собаки довольно быстро понимают, что в доме этого делать нельзя.
— Насколько быстро?
— Месяца за два. — Она наклонила голову. — Может, за три. Не теряйте терпения, Боб.
— Не терять терпения, — повторил он.
— И ты тоже, — обратилась она к щенку, снимая его с коленей. Щенок проснулся, фыркая и сопя. Ему не хотелось, чтобы она уходила. — И оба берегите себя, — сказала она, выходя из машины, помахала Бобу, поднимаясь по ступенькам, и зашла в дом.
Щенок сидел на задних лапах и смотрел в окно, как будто ожидая, что Надя появится снова. Он обернулся через плечо к Бобу, и Боб почувствовал его растерянность. И свою тоже. Он не сомневался, что ничего хорошего не получится ни у него, ни у этого бездомного пса. Боб был уверен, что мир слишком суров.
— Как тебя зовут? — спросил он щенка. — Ну?
Щенок отвернулся от него, словно говоря: «Верни девушку».