— С ним все будет хорошо, — сказал Боб.

Торрес посмотрел на него:

— Я о Святом Доминике. Красивая церковь. И мессы там служили как полагается. Никаких групповых объятий во славу Отца Небесного, никакой поп-музыки. — Он окинул переулок безнадежным взглядом жертвы. — Если святые отцы и дальше будут так расправляться с церковью, в итоге от нее останутся только постройки с витражными окнами.

— Но… — заикнулся Боб.

Торрес бросил на него взгляд, в котором горел праведный гнев мученика, наблюдающего, как дикари готовят ему костер.

— Что «но»?

— Ну… — Боб развел руками.

— Что?

— Если бы Церковь очистилась…

Торрес расправил плечи, ничего игривого в его глазах не осталось.

— Значит, в этом все дело? И вы не замечаете, что «Глобус» помещает на первых полосах статьи о возмутительных случаях в мусульманском мире?

Боб знал, что нужно держать свой поганый рот на замке, но в него будто бес вселился.

— Они скрывали случаи изнасилования детей. По указанию Рима.

— Они извинились.

— Вот как? — спросил Боб. — Если они не называют имен священников, которые насиловали…

Торрес вскинул руки:

— Это были «ресторанные католики». Людям по большей части нравится быть католиками, за исключением, как вы знаете, самых трудных моментов. Почему вы не подходите к причастию?

— Что?

— Я не один год вижу вас на службах. Вы ни разу не причащались.

Боб почувствовал, что сбит с толку, и разозлился: