Габсбурги полагали, что эти оборонительные меры оказались гораздо более провокативными, чем планировалось, а Густав Адольф настаивал на вооруженном вторжении в Германию под предлогом того, что Габсбурги якобы стремятся помешать развитию Швеции и олицетворяют собой прямую угрозу шведской безопасности. Постепенно он начал рассматривать военное противостояние как «неизбежное»[779]. Как пишет Брендан Симмс, Густав Адольф утверждал в речи перед шведским парламентом: мол, лучше «действовать с упреждением, чтобы перенести тяжесть войны на территорию, принадлежащую врагу»[780]. В 1627 году он сказал своим дворянам: «Как одна волна следует за другой, так папская Лига подступает к нам все ближе. Они силой подчинили себе большую часть Дании, из чего мы должны заключить, что они могут встать у наших границ, если вовремя не оказать им противодействие»[781]. Подобно многим из тех, кто оспаривал существующую власть, Густав Адольф обвинял своего врага в том, что собирался сделать сам, то есть в расширении экспансии и угрозе начать войну.
Несмотря на то что им руководили в первую очередь соображения безопасности Швеции, Густав добивался финансовой поддержки, выставляя себя защитником всех протестантов в борьбе против католической империи. Эта поза обеспечила ему поступление средств со всей Европы. Париж, желая проверить, насколько крепка власть Габсбургов, и сохранить влияние на потенциальный послевоенный порядок, в котором будет доминировать Швеция, тоже оказал шведскому королю существенную поддержку[782]. По словам историка Майкла Робертса, «так протестантская идеология стала знаменем Швеции, а северное побережье Германии оказалось в сфере шведских интересов»[783]. В июле 1630 года Густав Адольф нанес удар по Узедому, местечку неподалеку от польско-германской границы. На раннем этапе шведам сопутствовал успех: они захватили Померанию и двинулись в глубь страны. Амбиции Густава Адольфа росли вслед за победами: он решил «обескровить императора» и «сделать так, чтобы император впредь не представлял опасности»[784].
Сам Густав Адольф пал в бою, но Швеция одержала ряд важных побед, особенно в битве при Виттштоке в 1636 году[785]. В ходе боевых действий шведские войска оккупировали половину Германии, и этот триумф нашел отражение в благоприятных для шведов условиях Вестфальского мирного договора 1648 года. Швеция сделалась самой могущественной страной Северной Европы и третьей по величине страной на континенте (после России и Испании). Эта эпоха величия Швеции, как говорят историки, длилась до начала восемнадцатого столетия.
Период: середина и конец семнадцатого столетия
Правящая сила: Голландская республика
Крепнущая сила: Англия
Предмет споров: мировая империя, морская сила и торговля
Исход: англо-голландские войны (1652–1674)
Благодаря наличию торговых постов на Шелковом пути, в Южной Америке, Западной Африке, Японии и на островах Тихого океана, а также благодаря колониям в Индии и поселению там, где позже возник Нью-Йорк, Голландская республика в середине семнадцатого столетия являлась мировым лидером международной торговли. Она использовала свою власть для утверждения «безграничного» мирового порядка, который позволял крошечным Нидерландам за счет высокой производительности и эффективности труда добиваться колоссального политического и экономического могущества. А прибыльные торговые маршруты гарантировали Голландской Ост-Индской компании, находившейся в государственной собственности[786], ведущую роль в мировой торговле пряностями.
Возможно, голландцы той поры были лучшими мореходами континента и строили военный флот для обороны своей огромной заморской торговой империи. Но вскоре, впрочем, Англия, желавшая заполучить свою долю прибылей от торговли и контроля над морями, начала основывать конкурирующие колонии на восточном побережье Северной Америки. Кроме того, англичане стали требовать прав на торговлю пряностями, учредив собственную Ост-Индскую компанию и увеличивая состав своего флота (с 39 крупных кораблей в 1649 году до 80 кораблей на 1651 год) для защиты морского судоходства. К 1650-м годам английская армия (численность которой составляла приблизительно 20 000–30 000 человек с 1470 по 1600 год) выросла более чем в два раза – до 70 000 человек и после гражданской войны в Англии стала значительно более профессиональной.
Оценки голландского экономического превосходства со стороны англичан были безошибочными. Накануне грядущей череды войн английский военачальник Джордж Монк сказал, имея в виду противостояние с голландцами: «Какое значение имеет та или иная причина? Мы просто хотим торговать прибыльнее, чем голландцы»[787][788]. Как объясняет историк Дж. Р. Джонс: «Агрессивная внешняя и торговая политика была тем способом, каким министры Карла II наращивали полномочия и усиливали авторитет короны»[789].
Голландские правители всерьез обеспокоились этими приготовлениями, в которых они справедливо видели неуемное стремление Англии к торговому превосходству и к военному лидерству. Как утверждает историк Пол Кеннеди, голландцы «прочно опирались на торговлю, промышленность и финансы»[790]. Если ей не помешать, Англия могла лишить Голландию владычества над морями и угрожала статусу великой державы, к которому уже привыкла крошечная страна[791].
В итоге изначально экономический конфликт перерос в геополитический. По словам политолога Джека Леви, этот период характеризовался «трансформацией коммерческого соперничества в стратегическую риторику, часто приводившую к войнам… Хотя некоторые исследователи считают две первые англо-голландские морские войны сугубо коммерческими, такое чисто экономическое объяснение вводит в заблуждение. Потенциал эскалации экономического конфликта нередко зависит от взаимосвязанности экономических и стратегических проблем»[792]. Историк Джордж Эдмундсон согласен с тем, что каждое из государств «инстинктивно сознавало: его судьба связана с морем, а владычество над морями является условием выживания нации»[793].
В 1651 году голландцы отвергли попытку Англии заключить союз против континентальных католических держав, решив, что это завуалированный способ «наложить лапу» на голландскую заморскую торговлю. В ответ английский парламент, который действовал все более решительно, принял первый морской закон, запрещавший импортировать в Англию европейские товары, доставляемые неанглийскими судами, и лишавший иностранные суда права перевозить импортные товары в саму Англию и ее колонии в Азии, Африке и Америке. Назначение этого закона не было секретом ни для Лондона, ни для Гааги: ведь по большей части голландское судоходство обслуживало именно данную разновидность торговли.
Оценивая действия Англии, социолог Иммануил Валлерстайн объясняет: «Поскольку голландцы являлись на самом деле гегемонами, существовало всего два возможных способа развития английской торговли – это государственная поддержка английских купцов или государственные ограничения для иностранных торговцев… Трудно понять, как можно было бы избежать военного столкновения. Для голландцев провокации оказались чересчур вызывающими, даже пусть англичане думали, что они просто обороняются»[794]. В следующем году начались стычки в Северном море, конфронтация заставила Англию объявить войну и начать первую из трех англо-голландских морских войн с 1652 по 1674 год. Хотя эти конфликты обернулись для Англии приобретением Нью-Йорка и резким увеличением состава военно-морского флота (более двухсот тяжелых кораблей в период от казни Карла I в 1649-м до реставрации 1660 года)[795], голландский флот одновременно сделался наиболее сильным в Европе и нанес англичанам разгромное поражение в ходе «медуэйского набега»[796] 1667 года.
В итоге Голландия сумела сохранить свое морское и торговое превосходство, а англо-голландское соперничество иссякло после вторжения в Англию голландского принца Вильгельма Оранского и последующей Славной революции 1688 года. Страны объединило общее дело – заклятый врага Вильгельма Людовик XIV Французский.
Период: конец семнадцатого – середина восемнадцатого столетий
Правящая сила: Франция
Крепнущая сила: Великобритания