Я ползла, как кошка с перебитыми лапами. Ползла и слышала звук своего дыхания – натужный, беспомощный хрип, который казался оглушительно громким в царящей кругом тиши. Пот лил с меня ручьем, но этому я была только рада: может, та пакость, которой меня опоили, тоже выходит вместе с потом.
Может, это была сила самовнушения, но мне казалось, что тело слушается меня все лучше, да и в голове тоже проясняется.
Вот она жизнь: всего час назад расстояние от кровати до ванны казалось мизерным, преодолеть его можно было в полшага, не затратив ни сил, ни энергии. Теперь же требовались титанические усилия, чтобы приблизиться к двери ванной хотя бы на сантиметр, я продвигалась вперед катастрофически медленно.
Счастье еще, что номер совсем крошечный, думалось мне. Будь он просторным, нипочем бы не добраться. А так – не знаю, сколько прошло времени, но мне удалось ухватиться за дверь ванной. Ложившись, я не стала плотно закрывать ее, лишь немного прикрыла. Это оказалось очень кстати, потому что встать на ноги, чтобы дотянуться до ручки, я бы не сумела.
Перенося тело через порожек, я услышала шорох шин и урчание двигателя за окном. К зданию подъехал автомобиль. Конечно, по мою душу. Других вариантов не существует, что толку успокаивать себя.
Выходит, все зря? Чуть-чуть не успела, совсем капельку. Получаса не хватило! Был крошечный шанс на спасение, и тот упустила.
Я застонала, уронила голову на пол, прижалась щекой к полу. С минуты на минуту сюда войдут и увидят меня, распластанную на полу, словно муху, которую злые дети прихлопнули мухобойкой, но специально не добили, а оставили шевелиться себе на потеху.
Было страшно – но это слово не может даже в малой степени передать того, что я почувствовала, услышав звук подъехавшей машины. Сейчас я понимаю, что не будь в тот момент совершенно измочалена, измучена физически, страх парализовал бы меня окончательно, пригвоздил к полу.
Ведь они меня не на вечеринку приглашать приехали. Вероятнее всего, не в меру любопытную девицу собираются убить – для того и отравили, чтобы не сопротивлялась, не поднимала шуму. Потом зароют тело – места вокруг как раз подходящие. Ищи сколько хочешь, нипочем не найдешь. Отгонят машину куда подальше – сожгут, утопят или разберут на запчасти.
Никто никогда не сумеет докопаться до истины. Был человек – и нет человека. Да и кому меня искать? Родных нет – мама не в счет, она меня даже не помнит. А друзья – что друзья? Конечно, попереживают, поплачут некоторое время и продолжат жить как жили.
Что же, выходит, пришла пора сдаваться? Лежать и покорно ждать смерти, уповая лишь на то, что убийцы проявят милосердие и причинят мне поменьше страданий? Может, еще и попросить их убить меня нежнее и осторожнее?
«Нет уж, Ефим Борисович, – с внезапной решимостью подумала я и мысленно обругала его словами, которые не принято произносить в приличном обществе. – Мы еще поборемся!»
Я приподняла голову, собралась духом и изо всех сил вонзила зубы в язык. Все, что я испытывала до того и почитала за боль, оказывается, нельзя было назвать болью. Рожать мне не довелось, так что родовые муки были неведомы. Иногда тянуло живот, ныли зубы, трещала голова, болело воспаленное горло или – однажды – ухо.
Но в тот миг я поняла, что боль – это горячий поток лавы, огненный взрыв, слепящий и оглушительный. Нет передышки, невозможно отвлечься и переключиться на что-то другое. Когда она пришла ко мне, я приветствовала боль, как дорогую подругу, как свою спасительницу, потому что все прочее перестало существовать. Головокружение отступило, не было больше страха, паники, усталости, я забыла, что почти не могу двигаться.
Рот наполнился кровью, и я сплюнула ее. Подгоняемая болью, как кнутом, почти не соображая, что делаю, с утробным рычанием я втащила себя в ванную, умудрилась закрыть дверь и привалиться к ней.
В ванной было совсем темно: в комнате мгла была не такой плотной из-за уличного фонаря, что отбрасывал слабый отсвет. Здесь же я словно очутилась в темной яме, ослепшая, дезориентированная. Хотя смотреть было не на что.
Мысль о том, чтобы вызвать рвоту или окунуться в ледяную воду, пришлось оставить – на это нет ни времени, ни сил. Заряд энергии, который подарила мне острая боль, кончился. Оставалось лишь надеяться, что они зайдут, не обнаружат меня в постели, решат, что я сбежала, и пустятся в погоню.
Пока их не будет, я смогу (надеюсь, что смогу) постучаться в соседние номера, попросить о помощи, ведь не может же быть так, что все кругом в сговоре против меня. Должны быть здесь и обычные люди, которые ужаснутся, увидев женщину в таком состоянии, вызовут полицию и «скорую помощь».
А если все-таки я ошибаюсь? Если нет здесь обычных людей – только те, которые желают мне зла? Или люди такие есть, но я не смогу доползти до них, не успею? И, самое главное, вдруг преступники решат обыскать номер и заглянут в ванную? Так, вероятнее всего, и случится…
В любом случае ничего другого не оставалось, только лежать и ждать. Я хотя бы попробовала сопротивляться, и это все равно лучше, чем сдаться без борьбы.