Майкл позволил тишине затянуться, делая вид, что дожидается ответа, которого, как он знал, не последует.

– Мистер Колливер?

Наконец он повернулся к присяжным.

– Что ж, так и быть, – сказал он, качая головой в притворном разочаровании. – Едем дальше. Скажите, вы помните дату, когда получили свою копию доказательств, которые сторона обвинения собиралась использовать в ходе процесса?

Колливер обжег Майкла яростным взглядом. Его высокомерие испарилось, теперь он едва сдерживал гнев.

– 16 февраля, – почти прорычал он.

– И среди этих доказательств было детальное описание дела, верно?

– Вы сами знаете, что да.

– Хорошая память, мистер Колливер. Вам не пришлось даже подумать над ответом.

– И че?

– А то, что, возможно, тому есть причина. Что это описание дела было для вас настолько важно, что вы запомнили, как получили его вместе с доказательствами.

Ответа не последовало.

– Давайте не будем снова играть в молчанку, мистер Колливер. Это становится ужасно скучно.

Майкл произнес это пренебрежительным тоном, не глядя на свидетеля. На этот раз он не стал дожидаться ответа, а взял пачку бумаг и поднял так, чтобы всем было видно.

– К счастью, у меня есть копии описания дела. Я сейчас передам вам страницу 17. Взгляните и скажите, не припоминаете ли чего.

Майкл повернулся к судебному приставу. Протянул ей копии для свидетеля, судьи и присяжных, а потом раздал оставшиеся стороне обвинения и стороне защиты.

Подождал, пока все посмотрят полученный документ, и затем продолжил:

– Вы согласны, что в описании дела сказано, что полиция подозревала в убийстве братьев Голлоуэев вас вместе с Дарреном О’Дрисколлом? В полиции считали, что убийство не могло быть совершено одним человеком. Но на той стадии расследования не хватало доказательств, чтобы обвинить мистера О’Дрисколла.

– Да, так здесь сказано. И че с того? Это только домыслы полиции. Не доказательства.

– Верно, мистер Колливер. Но это первый письменный документ, в котором выражается – не вами – мнение, что Голлоуэев убил О’Дрисколл.