— Поговори мне, мразь! — замахнулся дубинкой сопровождающий, но бить не стал. — Кто тут Волкофф? Давай, топай за мной!

Комната, в которой ожидал меня монах Симон, имела всего одно зарешеченное окошко. Из мебели — один табурет посредине, в дальнем углу — стол и пара кресел. Видно, убрали из-за магических процедур во избежание получения травм. На стенах висят плакаты, должностные инструкции, вырезки из журналов с полуголыми красотками. Человеческая природа не меняется даже после апокалипсиса. Хочется красоты и доступности.

Брат Симон разминал руки, стоя у окна. Мне стало интересно. С его пальцев стекали полупрозрачные капли непонятной субстанции, но вместо того, чтобы падать на пол и образовать вполне осязаемую лужицу, исчезали в воздухе, не долетая даже до ботинок монаха.

— Присаживайся, — с едва видимой ноткой усталости в голосе сказал Симон и кивнул на табурет.

Охранник отпустил мое плечо, а сам остался стоят возле двери, скрестив руки на груди. Хреново, конечно. Вдруг у святоши есть какое-то сообщение для меня, и теперь просто так не поговоришь.

Прохладные ладони обхватили мои виски и стали наглаживать вкруговую, топорща ежик коротких волос. Потом остановились и резко сжали. Голова как будто в струбцину попала.

— Башка не лопнет? — на всякий случай спросил я, чувствуя какую-то сонную одурь. Глаза мгновенно налились тяжестью.

— Не болтай, — ладони переместились на лоб и затылок. — Да у тебя еще и сотрясение. Где умудрился?

— Одна скотина угостила, — вспомнил я историю своего задержания. Странно, по голове, вроде не били, разве что угостили кулаком в глаз.

— Ладно, сейчас выправлю, — монах выпрямился и довольно резко приказал охраннику. — Живо за ниткой. Голову буду править. Еще полотенце принеси. Чего стоишь? Живо!

Охранник от неожиданности вздрогнул и с остановившимся взглядом развернулся и вышел наружу, даже дверь не забыл плотно закрыть.

— Слушай сюда, Алекс, — зашептал над моей головой монах, активно порхая руками перед носом. — Нет у тебя никакого сотрясения. Мозговой блок я ставить тебе не буду. Мне нужен человек со здравым мышлением и без ментальных плотин в сознании. Браслет одену — извини.

— Чем заслужил?

— Я тебя хорошо узнал. У нас прочная симпатическая связь. Это редко бывает. Ты поможешь мне — я помогу тебе. Только без обмана.

— Обещаю, — кивнул я. — Не бзди, брат Симон. Найдем мы твой Оазис. А Канадец и Артишок?

— Увы, все рекомендации по отношению к ним я выполню в полном объеме. Только, пожалуйста, держи свою тайну при себе.

— Договорились. Не подведу.

И правда: зачем я буду гадить человеку в карман, отнесшемуся ко мне с пониманием, к тому же сильно рискуя. Узнает кто, чем занимается брат Симон с отдельно взятым каторжником — не представляю последствия. Но они будут точно плохими. Только не по себе стало, что я подписываюсь на какое-то постороннее дельце, в котором мне предстоит отдать долг из-за доброты монаха к моим мозгам.

Вернулся охранник с катушкой черных суровых ниток и полотенцем. Монах отмотал нужное количество нитки, обвязал голову, что-то измерил, бурча под нос, потом замотал полотенце жгутом и продолжил спектакль. Впрочем, моя бабушка в детстве таким образом правила голову, когда я с пацанами бегал по берегу реки и умудрился сорваться с обрыва вниз, угодив макушкой в топляк, присыпанный песком. Не думал, что искры из глаз — так красиво.

В общем, что-то показывать или играть мне не пришлось. Отвлекающие манипуляции для соглядатая, застывшего в дверях, ласковые поглаживания ладоней по вискам, приятные покалывания в области шеи — и ничего страшного для моих мозгов.