Я кинул взгляд на свои наручные часы и с облегчением понял, что ровно через сорок минут рейсовый дилижанс увезет меня из этой проклятой дыры, провонявшей кожей, помоями и лимонами. Как странно: почему здесь так сильно пахнет лимонами, несмотря на жуткое и незабываемое амбре, выворачивающее желудок наружу? Вздохнув, я натянул на нос шляпу с потертыми краями, и загребая носками ботинок щебенку из плохо накатанной грунтовой дороги, дошел до бетонной коробки, на крыше которой гордо висело длинное потрепанное полотнище с надписью: «Кафе Салли», поморщился от одного вида сомнительного заведения, но выбирать, увы, не приходилось.

Я хотел есть. Предстояла дальняя дорога. Почти трое суток я убегаю от людей сеньора Борджиа, меняю адреса, имена и места ночлежек. Трое суток беспрерывной погони на грани срыва и усталости. Два трупа особо рьяных «торпед» мафиозного барона, который обиделся, что ценнейший груз артефактов, собранных в Лазурных Чертогах, ушел из-под его носа другому клиенту (а никто не заставлял этого жирного ублюдка обманом и шантажом заставлять исполнителя, то бишь меня, лезть в самую жуткую дыру на юге континента!), разбитая вдрызг машина преследователей, переломанные ноги нескольких лошадей — такой «послужной» список в режиме погони не способствовал душевному равновесию.

А ведь еще были люди шерифа, получившие указание найти некоего Александра Волкоффа — охотника за артефактами, грабителя «заповедников», убийцу с глазами безжалостного маньяка (вот с этим можно поспорить!). Выходит, за мной по пятам шла вся «королевская конница», и кто-то рано или поздно может достать меня, чего я старался избежать всеми силами. Которых почти не осталось.

Мои пальцы то и дело легкими движениями приглаживали левую сторону пропыленного пиджака, под которым скрывался верный старенький, но такой безотказный «питон» двенадцатого калибра. При случае я всегда могу вырвать его из кобуры, висящей на бедре. Для этого и не защелкиваю на клапан жесткую крышку. Мало ли…

Войдя в помещение со скудным освещением из маленьких окон, которые никто не мыл с момента «божьего суда» — кажется, это все, что осталось от какого-то старого склада — я оценил диспозицию на случай, если придется драпать. Гипотетически, меня могли накрыть в любую минуту, и куда тогда бежать? Под окнами, в которые мне никак не пролезть, обязательно поставят человека, и пока я буду подобно извивающемуся червяку прорываться наружу — всадит хоро-оошую порцию свинца в мою тушку. Дверь отпадает сразу. С боем не прорвусь. Остается кухня и задний хоздвор. Перемахнуть через невысокий заборчик и попытаться скрыться в закоулках сараев, вонючих бочек с мусором и двухэтажных сборных домиков совсем не трудно.

Город я знаю, ибо не раз бывал здесь. Не заплутаю во время бега. Но тогда какой смысл цеплять на себя хвост из преследователей? Мне нужно уехать из американского сектора, контролируемого злым гением местной мафии господином Борджиа, а также законным представителем властей в Мемфисе — так называется эта дыра, перевалочный пункт по пути в европейский сектор — шерифом Хартингом, тем еще злыднем. Причем, мафия и власти совершенно не мешают друг другу гоняться за мной. Можно подумать, кроме меня в секторе нет настоящих преступников. Вот не люблю я рьяных служак. Вредят они моему бизнесу, развернувшемуся здесь в последние три года. Место хорошее, европейский сектор неподалеку и два «заповедника» с древними «ништяками». Греби и греби.

В помещении оказалось не так многолюдно. С десяток человек наберется: две семейные пары, трое детей, бабушка-божий одуванчик, старик с желчным лицом мелкого зануды и любителя втайне от родственников поддать по вечерам, а еще девушка лет двадцати с миловидной мордашкой, которую портил слегка вытянутый подбородок типичной англосаксонки, в темно-зеленой блузке и в бриджах песочного цвета. На голове залихватски сидит кепка с едва читаемой выцветшей надписью, кажется, с названием древней футбольной команды. Надпись едва просматривается, но мне удалось кое-что прочитать. Вроде «BA..C..ON..». Такие кепи еще находили на территории «заповедников» и толкали на рынках из-под полы. Как бы нельзя нелегально торговать товаром, добытым в развалинах мегаполисов и городов канувшей в ад цивилизации. Что поделать, модники и модницы хотели всегда выглядеть смело и вызывающе, плюя на традиции ходить по городам в дурацких широкополых шляпах и беретках. За неподобающую вольность их никто не преследовал, а вот посадить на пару суток в каталажку и помурыжить вопросами, у кого была куплена данная вещь — могли легко и не напрягаясь. Шериф Хартинг, охраняя благополучие своего округа, дело знал туго, поэтому и вызывал злость пополам с досадой у таких людей, как Александр Волков, то бишь у черных копателей.

День обещал быть жарким, и поэтому важно уехать как можно быстрее из чертовой печки в прохладном междугороднем дилижансе, оборудованном вентиляторами. Здесь все становится раздражающим и отвлекающим, что обдумывать дальнейшие ходы совершенно невозможно. Из Мемфиса я рвался всей душой и мыслями. Надоело скопище унылых рассыхающихся бетонных коробок на окраине города с вечным запахом дерьма и чертовых лимонов, где мне пришлось сидеть подобно мыши под веником целых два дня!

Даешь Сан-Себастьян, прекрасный город со свежими ветрами с гор, с кристально чистой рекой, обмывающей самую крайнюю точку европейского сектора! Там я почти дома. Там я свой.

— Пожалуйста, порцию яичницы с беконом, пару гренок и кружку темного «дракона», только не этой китайской мочи, а настоящего! — я сразу же предусмотрительно выставил палец в сторону подошедшей официантки. Почему-то, несмотря на середину дня, у нее было помятое усталое лицо.

— Сэр, китайцев в Мемфисе давно нет, — хмыкнула дама, выуживая из кармашка передника блокнот с карандашом. — Их как тараканов вытравили три года назад.

— За что такая немилость? — достаю из пачки сигарету и закуриваю, не обращая внимания на укоризненные взгляды мамаш, обеспокоенных за здоровье своих отпрысков. Вот-вот, лучше бы за ними следили, а не за курящим дяденькой. У каждого из детишек лежит по паре жирных кремовых эклеров на тарелке. Лопают и не нарадуются щедрому подарку. Обжоры мелкие.

— Почувствовали, что могут права качать, но переоценили свои силы. Взрыв на фабрике фейерверков — вот беда-то! Шериф предъявил оставшимся в живых узкоглазым, чтобы уматывали из города. Не любит мистер Хартинг, когда благочестивых жителей подвергают опасности.