Не думал, что неповоротливая с виду антропоморфная скотина так лихо сиганет в окно, получив сигнал в свой тупой и крохотный мозг об опасности. Только задние конечности мелькнули, стоптанные и морщинистые. Грохнувшись всеми костями на землю, она вскочила и рванула куда-то в сторону тоннеля.
— Ушел! — досадливо произнес Канадец, производя контрольный выстрел в едва дергающуюся тушу своего мутанта.
По глазам нестерпимо ударил яркий свет, и черные глубокие тени накренившихся зданий понеслись друг на друга. Визг твари завершил этот дивертисмент. Еще раз полыхнуло бело-голубым солнцем и темнота снова накинулась на город. Я нахмурился. Глаза ничего не различали, только бесконечное мельтешение мошек по сетчатке и белесые пятна.
— Это что еще за хрень? Где-то я уже видел…
— Эй, господа! — окликнули нас снизу. — Вы живы?
— Брат Симон! — весело отозвался Канадец, протирая глаза. — Нельзя же так! Хотя бы предупредили, что будете сварочные работы проводить!
— Хвала небесам! Успел! — голос монаха тоже наполнился жизнерадостными нотками. — К вам можно подняться?
— Да конечно же! Милости просим! Только зажгите небольшой огонек, как вы умеете! Право слово, здесь темно, как в заднице ублюдочного морфа!
Что ни говори, а магом быть иногда очень полезно!
Часть первая. Глава 12
Канадец с интересом посматривал на мои манипуляции, бесстрашно дымя сигаретой. А кого бояться? На пару-тройку километров в окружности мы выбили всех претендентов, и теперь можно собирать профит.
Чем выше мы поднимались вверх по перекосившимся лестницам башни, тем сильнее разгоралась надежда. Пятый этаж принес нам открытие целого зала, уставленного вычислительной техникой, как она значилась в каталогах «Археологического вестника», выпускаемого в Берлине — столице европейского сектора. Каталог составляли умнейшие люди, буквально по крохам воссоздав большинство технологических названий умершей цивилизации. Так что про компьютеры я знал.
Печально, что практически все было испорчено климатическими факторами. На полу — метровый слой песка. Он везде: на крышках столов, на ржавой аппаратуре, на рассыпающейся в хлам мебели, в каждой щели, куда может проскочить маленькая песчинка. Мониторы большей частью разбиты, с укором глядят на нас трещинами экранов и зияющими дырами.
— Что будем делать? — поинтересовался Канадец. — Вчетвером мы все это богатство не унесем на поверхность. Тут работы на неделю.
— Ничего сложного, — ответил я, методично снимая покровы песка с корпусов различной формы. — Ничего лишнего брать не будем, только по одному образцу. Остальное распотрошим. Здесь внутренностей на несколько миллионов талеров и марок.
— Так много? — запыхтел Бурито, уже отошедший от беспокойной ночи.
— Зачем Алексу врать? — у монаха на лице любопытство, не более того. Если ему жутко интересно, он не показывает, какие чувства его обуревают. Прикоснуться к тому, что несколько сотен лет назад еще работало, помнило тепло рук, отзывалось на их прикосновение колонками цифр и букв, дорогого стоило. — Электроника и ее компоненты ценятся в американском и европейском секторах. Не знаю, как в других местах, но на этом богатстве можно заслужить хорошую амнистию.
— Бурито, хватит зевать, — окликнул я мексиканца. — Бери нож и аккуратно вскрывай крышки. Смотри, не повреди внутренности. Вот этот, который я поставил с краю — не трогай. Возьмем с собой.
— А что вытаскивать?