Судьбы массовых зрелищ, и, в частности, организация спектаклей под открытым небом, продолжали интересовать Луначарского вплоть до последних его дней.
Весной 1932 года он находился на лечении в одном из санаториев близ Франкфурта-на-Майне. Узнав, что в завершение юбилейных гетевских торжеств, проходивших в родном городе Гете, на исторической площади старого Франкфурта, Ремерберг, должен исполняться так называемый «Urgotz», первая, юношеская редакция знаменитой драмы Гете, он не замедлил выехать на это представление. И посвятил увиденному большую статью – «„Гёц“ на площади». Знакомясь с этой статьей, читатель, естественно, обратит внимание, что, наслаждаясь развернувшимся зрелищем и размышляя об увиденном, Луначарский все время возвращается мыслью к тому, как этот опыт может быть применен на родине, какие благодатные возможности открываются для подобных представлений у нас в стране:
«Высокое искусство наших режиссеров и артистов и единственное в мире соединение умения постановщиков подыскивать массовый типаж и умения этого сценически как бы сырого материала необыкновенно чутко входить в свою роль – все это обеспечило бы у нас за историческим театром на исторических площадях большой, может быть, европейский успех».
В ряду массовых театрализованных представлений и празднеств, организация которых в СССР принимает с каждым годом все большие масштабы, устройство ночных спектаклей у исторических зданий, о чем писал Луначарский четыре с половиной десятилетия назад, носит еще единичный, зачаточный характер. Давние суждения Луначарского об этом, так же как и о других видах «театра десятков тысяч участников и зрителей», сохраняют свою жизненную силу и продолжают звучать воодушевляющим призывом к реальному творческому деянию.
Это, впрочем, может быть отнесено ко всем его высказываниям на эти темы. Во всей щедрости и широте своих эстетических воззрений, во всей глубине проникновения в тончайшие свойства художественно-образной природы и социально-общественной функции массовых революционных празднеств и театрализованных представлений делился Луначарский мыслями о возможностях и средствах выразительности этих действ. И нет сомнения, что, собранные воедино, они помогут всем, кто посвящает этому свой труд и вдохновение, воплотить в живой действительности его бесконечно увлекательные и плодотворные «театральные мечтания».
Литературное наследие А. В. Луначарского огромно и значительно. Достаточно сказать, что далеко не полный библиографический указатель, изданный к столетию со дня его рождения, насчитывает свыше 4000 названий книг, статей и выступлений, в том числе до двух тысяч, касающихся вопросов культуры, литературы, искусства. Некоторые из его трудов и высказываний, затрагивающих те или иные области искусства, сгруппированы в специальных сборниках, позволяющих с наибольшей полнотой представить его взгляды на их проблематику. Таковы вышедшие уже после кончины Луначарского сборники «Статьи о литературе», «Статьи о советской литературе», «Русская литература», «Классики русской литературы», «Статьи об искусстве», двухтомник «О театре и драматургии», двухтомник «Об изобразительном искусстве», «В мире музыки», «О кино», «Статьи об эстетике» и др.
Во вступлении к сборнику «А. В. Луначарский о театре и драматургии» А. И. Дейч приводит его признание: «Как хочется оставить молодому поколению мои, в сущности очень большие, знания в области мировой культуры, искусства, как-то собрать их!..» Собрано еще не все. Общественный отклик на издания, в большей или меньшей мере осуществляющие это пожелание Луначарского, огромный культурный, творческий заряд, который сохраняют по сей день его высказывания применительно буквально к каждой области искусства, убеждают в нужности и важности продолжения начатой работы, завершить которую ему самому не довелось.
Обложка по рисунку И. И. Нивинского. «Речь Луначарского на открытии Петроградских свободных художественных мастерских». 1918 г.
Эту цель преследует и настоящее издание, посвященное суждениям Луначарского о таких массовых видах искусства, как театрализованные празднества и представления, так называемые «малые формы» театра, эстрада, цирк. Высказывания Луначарского на эти темы можно, правда, частично встретить в ряде названных сборников, но они там носят, как правило, эпизодический характер, разрозненны, случайны и далеко не полны. К тому же, возможно в силу специфической обусловленности тематики и некоторой ее недооценки, ряд его статей, рецензий и выступлений, посвященных этим вопросам, оказался затерян на страницах давних периодических изданий или ожидает публикации в глуби архивных фондов. А нужда в их объединении и систематизации уже давно назрела.
Попытке реализовать эту задачу, подсказанную самим Луначарским, в отношении такой существенной, приобретающей все большее значение проблематики, какая заключена в самой идее массовых революционных празднеств и театрализованных представлений под открытым небом и в многолюдных помещениях, отдан первый раздел настоящей книги. Не меньший принципиальный и методически-творческий интерес должна представить, думается, и популяризация собранных в один массив его суждений по вопросам цирка и так называемых малых («мелких», как порой писали) форм театра, эстрады. Недаром так горячо, настойчиво и убежденно возражал Луначарский против и поныне не до конца преодоленной недооценки огромной силы воздействия и общественно-художественного потенциала этих популярнейших видов искусства, «большого искусства малых форм», по его крылатому выражению.
«Очень часто в кругах культурных коммунистов встречаем мы ту же неправильную оценку искусства, которой заражена и мещанская интеллигенция. Если вы скажете, что нужно развить и распространить в народе художественный лубок, – то вам скажут: „Как, вы лубочное противопоставляете художественному?“ И человек, произносящий этот буржуазный трафарет, воображает, что говорит от высокого вкуса… Если вы будете говорить о мелодраме, о театре-варьете, о цирке – вы рискуете натолкнуться на презрительную гримасу. Ведь это искусство для Ванек! Это – то, чем буржуазия кормила малых сих. Это, так сказать, искусство третьего сорта, махорочное, маргариновое, даже развращающее народ… Надо суметь радикальнейшим образом покончить с этой пошлой точкой зрения», – с такого призыва он начинал одно из первых своих выступлений о задачах обновленного цирка. И на том же втором году революции, вновь осуждая отношение к подобным жанрам как к зрелищам «самого низкого пошиба», звал к поддержке и развитию жизнетворческих возможностей, какие в них заложены: «Вместо того, чтобы морщить нос и отворачиваться, серьезным людям следовало бы поставить себе вопрос – что, собственно, привлекает толпу к этим зрелищам, и, может быть, произвести эксперимент, а именно, устранив невыносимую пошлятину из всех этих форм искусства „для народа“, постараться оставить то, что с пошлостью ничего общего не имеет, но, пожалуй, претит так называемому утонченному вкусу…»12.
Возражая против противопоставления «высоких» искусств – «низким» и считая несерьезными предположения, что варьете может быть успешно заменено классической оперой, а цирк – драматическим театром, Луначарский предупреждал, что отнюдь не собирается в противовес такому взгляду утверждать, что варьете выше оперы, а цирк – театра, но при этом делал примечательную оговорку: в распоряжении того, кто взялся бы отстаивать подобный парадоксальный взгляд, «имеются весьма веские аргументы». Противопоставления бессмысленны. Каждому виду искусства в культурном арсенале человечества может и должно найтись свое время и место. Одним – большее, другим – меньшее, но свое.
Таково искусство цирка, охарактеризованное Луначарским как «академия физической красоты и остроумия». Таково искусство эстрады – «одна из самых широкодействующих форм искусства», таящая, по его словам, «по своей живости, по возможности отвечать немедленно на злободневные события, по своей политической заостренности, большие преимущества перед театром, кино, серьезной литературой». Подчеркивая все права на существование «легких жанров» и «просто веселого театра», он замечал при этом, что «театр не может быть постоянно таким веселым домом» (отметим специально оговоренное
В чем заключаются эти «свои пределы» и о каком «лозунговом начале» идет тут речь? Это, возможно, требует некоторого пояснения, и потому, группируя в настоящем сборнике высказывания А. В. Луначарского о цирке и эстраде по различным жанровым признакам, редакция сочла уместным как бы вынести за скобки две темы, общие для этих жанровых разновидностей и так или иначе с ним связанные. Названия этих «вводных» разделов говорят за себя: «Агитискусство и проблемы „легких жанров“» и «Будем смеяться».
«Еще в 18-м году Владимир Ильич позвал меня и заявил мне, что надо двинуть вперед искусство, как агитационное средство», – писал Луначарский в воспоминаниях о В. И. Ленине.
Ближайший помощник и соратник В. И. Ленина в деле строительства новой социалистической культуры, А. В. Луначарский неоднократно возвращался в воспоминаниях о Ленине к многочисленным примерам, красноречиво характеризующим руководящую роль Ленина и в определении основ художественной политики советской власти, и в решении кардинальных организационно-творческих вопросов, связанных с судьбами отдельных художественных коллективов (как это было, например, с Художественным и Большим театрами) и мастеров искусства.
Примечателен в этом отношении рассказ Луначарского о большой беседе с Владимиром Ильичем, состоявшейся в том же восемнадцатом году.
Луначарский с волнением говорил Владимиру Ильичу, не раз напоминавшему о необходимости сохранения и популяризации лучшего в наследии мировой и отечественной культуры, о яростных наскоках «леваков» на цитадели этой культуры и о том, что хотелось бы сделать для их спасения и перевода на новые рельсы.
«Владимир Ильич внимательно выслушал меня и ответил, чтобы я держался именно этой линии, только не забывал бы и поддерживать то новое, что родится под влиянием революции. Пусть это будет сначала слабо: тут нельзя применять одни эстетические суждения, иначе старое, более зрелое искусство затормозит развитие нового, а само хоть и будет изменяться, но тем более медленно, чем меньше его будет пришпоривать конкуренция молодых явлений».
В конце беседы Луначарский резюмировал совместно выработанные положения будущей театральной политики: