Этот «человечнейший» правитель, вещая о необходимости борьбы за светлое будущее человечества, посылал секретнейшие записки с требованием использовать заложников из крестьян, расстрелять как можно больше священников, пока крестьяне умирают от голода и им не до защиты священников. (Подробнее об этом расскажу в следующем разделе книги). Вот выдержки с этих записок: «…Где расчистка снега производится не вполне удовлетворительно…взять заложников с тем, что если расчистка снега не будет проведена, они будут расстреляны», «провести беспощадный массовый террор против кулаков [а фактически против тех крестьян, которые восставали против продотрядов, оставлявших их без хлеба.-Л.К.], попов и белогвардейцев, сомнительных запирать в концентрационный лагерь вне города», «назначать своих начальников и расстреливать заговорщиков и колеблющихся, никого не спрашивая и не допуская идиотской волокиты», «если появятся колебания среди социалистов, вчера примкнувших к вам, к диктатуре пролетариата, или среди мелкой буржуазии [т. е. крестьян.-Л.К.], подавляйте колебания беспощадно. Расстрел — вот законная участь труса», «Налягте изо всех сил, чтобы поймать и расстрелять астраханских спекулянтов и взяточников. С этой сволочью надо расправиться так, чтобы на годы запомнили», «Имеющие излишки хлеба и не вывозящие их на станции и в места сбора и ссыпки, объявляются врагами народа и подвергаются заключению в тюрьме на срок не ниже 10 лет и конфискации имущества».
И эта его параноидальная жестокость не в гражданскую войну появилась, а была в его генетической программе. Чернов В.М., лидер эсеров (партия социалистов — революционеров, одновременно с социал-демократами боролась с самодержавием) вспоминал, как в эмиграции (1911 г.) пошутил за кружкой пива:
— В.И., да приди к власти, вы на следующий день меньшевиков вешать станете!
А он ответил:
— Первого меньшевика мы повесим после последнего эсера! — прищурился и засмеялся.
Кто он? Вождь? Тиран? Думаю: антихрист — сатана по религиозным канонам, но не человек, этот изобретатель концлагерей, заложников из мирных жителей, термина «враг народа», массового террора, искусственного целенаправленного голода для усмирения своих соотечественников.
К моему теперешнему глубокому сожалению, должен признаться, что я долго не мог правильно оценить происшедшее с крестьянством, в частности, раскулачивание. В начале 80х годов в многочасовой дружеской беседе, как тогда повелось на кухне, со Старостиным Александром Степановичем (писателем, сыном моего руководителя по работе в институте сельхозавиации, тогда уже покойного Степана Григорьевича) мы к своему удивлению обнаружили, что наши предки были по разным сторонам баррикады в этой печальной «кампании». Его деда с детьми раскулачили, а мой отец был активистом в те годы в нашей деревне — председателем ТОЗа, а затем коммуны.
У Старостина А.С. было категоричное (и, конечно, правильное) осуждение раскулачивания как бесчеловечного деяния комсоветов, принесшего большую незаслуженную беду семье его деда, людям старательным, трудоспособным и высокого интеллекта (Степан Григорьевич и его брат, несмотря на всяческие препятствия и трудности как детям репрессированного отца получили образование в области авиации и стали докторами наук).
Я же тогда придерживался позиции, что беды раскулачивания в значительной мере были вызваны перегибами отдельных недобросовестных и неумных раскулачивателей. Так нам объясняли компартийные идеологи. Так внушал мне отец, бессеребреник, работящий крестьянин и не обделенный разумом.
Разговор со Старостиным А.С. заставил меня задуматься всерьез о судьбе крестьянства. Меня, хлебнувшего крепостного рая послевоенной советской деревни и видевшего воочию исчезновение сословия, являвшегося всегда становым хребтом России. Я стал пересматривать все: что нам говорили и писали, чему меня учили, что я думал, говорил и писал, не особенно задумываясь, получая «пятерки» в школе, в институте, аспирантуре и т. д.
Поистине такие поучительные случаи не дают основания преувеличивать свой интеллект. Но лучше поздно, чем никогда. Стыдно вспоминать, что я не заметил кощунственность утверждения в комманифесте Маркса и Энгельса о реакционности крестьянства и ремесленников. Я, рожденный в деревне, с величайшим уважением относясь к крестьянам, с которыми жил бок о бок, слишком, видимо, был занят собой, своей личной жизнью…
Это краткий раздел моих размышлений о факторах, которые позволили уничтожить крестьянское сословие в нашей стране, дает возможность видеть внутренний стержень событий после большевистского переворота 1917 года.
Светлое время или междуцарствие
Бескровная революция, начавшаяся 23 февраля 1917 года и закончившаяся 2 марта отречением царя, провозгласила права и свободы всех граждан независимо от их происхождения, национальности и вероисповедания. Никакой борьбы с какими-то враждебными классами не было объявлено. Правда, и не решался вопрос о земле для крестьян. Все партии были легализованы и стали готовить свои программы к объявленным выборам в Учредительное собрание, которое и должно было установить все необходимые законы нового государственного устройства России. Политическая жизнь бурлила всеми цветами.
При Временном правительстве был создан Поместный Собор, на котором восстановили патриаршество и выбрали Патриархом Московским и всея Руси Тихона.
В мае на I Всероссийском съезде крестьянских депутатов был провозглашен лозунг: «вольный труд на вольной земле» в соответствии с вековыми чаяниями крестьян России. Интересы крестьян в большей мере отражала партия эсеров. Их позиция была сформулирована в крестьянском наказе о земле, опубликованном 19 августа 1917 г. в «Известиях Всероссийского Совета крестьянских депутатов». В нем отменялась частная собственность на землю, которую обращали во всенародное достояние, общенародный земельный фонд, общинное пользование которым будет определено законом Учредительного Собрания. [С высоты нашего времени отметим лозунговость эсеровской позиции и социалистичность терминов: «народное достояние», с одной стороны, и патриархальность — «общинное пользование», с другой. Эти недостатки позиции эсеров использовали большевики — передав право пользования от общины царского времени к колхозам, т. е. комсоветской власти и ее конкретным чиновникам. Если бы сразу отдали в частную собственность крестьянам, они бы за нее постояли намертво]. Ленинская позиция четкая, но уже тогда страшная («Хозяйство на отдельных участках… — это не спасение. Необходима всеобщая трудовая повинность… нужна сильная и твердая власть, которая была бы в состоянии провести эту повинность, необходимо перейти к общей обработке в крупных образцовых хозяйствах…, образованных в б. помещичьих имениях, которое бы велось… Советами депутатов сельскохозяйственных рабочих «) не получила никакой поддержки крестьян.
Ленин надеялся вначале реализовать свою позицию на Учредительном собрании. Однако прошедшие (впервые всеобщие) выборы в сентябре показали, что большинство (58 %) депутатских мест досталось эсерам, которых поддерживало крестьянство. Большевики получили всего лишь 25 % и потеряли перспективу получения власти в крестьянской стране демократическим путем — через всеобщие прямые выборы. И они пошли ва-банк: сначала захватим власть, а потом уж будем (не сразу) устраивать выборы (под ружьем). Демократические силы тех лет находились в эйфории успехов, потеряли бдительность, не позаботились о своей безопасности. А молодому поколению «бесов» (по Достоевскому) только этого и надо! Дальнейшая история нашей страны — это история поэтапного уничтожения крестьянства в жесточайшем тоталитарном государства
Этапы уничтожения крестьянства
В понятие «уничтожение» вкладываю ликвидацию крестьянства как сословия всеми методами, которые применила, проявив изумительную находчивость, комсоветская власть в России: 1) физическое истребление (расстрелы «кулаков» в 1917–1920 гг. и 1929–1930 гг., казаков в 1918–1920 гг., восставших крестьян в солдатских шинелях, в мясорубках череды войн, ссылки на верную, правда, не моментальную гибель); 2) выталкивание подкулачников из деревни, лишив их «твердыми заданиями» возможности жить и крестьянствовать; 3) мор искусственно созданным голодом (путем безмерного изъятия продовольствия вооруженными продотрядами сразу после захвата власти, сдачи государству практически всей выращенной колхозами продукции сразу после насильственной коллективизации и после жесточайшей войны, невиданных в истории размеров сельхозналога с личных хозяйств каждой крестьянской семьи); 4) вынужденный исход — миграция крестьян в 50–80 гг. XX века в города, на стройки, шахты и т. п. из-за бесправного поистине рабского положения, в которое было поставлено деревенское население, с преодолением всяческих преград — отсутствие паспорта, прописки и т. д. и т. п.; 5) пролетаризация, а по существу люмпенизация оставшегося населения деревень в результате комсоветской «переделки», перековки, раскрестьянивания, с появлением и расцветом алкоголизма, воровства, иждивенчества и несамостоятельности — абсолютно чуждых ранее крестьянскому сословию. Их мало с опытной душой, кто крепким в качке оставался, когда землю-корабль за новой жизнью ль, новой славой в прямую гущу бурь и вьюг большевизм направил величаво — пересказываю С.А. Есенина, провидчески понявшего абсолютно антикрестьянскую суть комсоветов. Не только против кулаков. Это лишь для разложения противника. А против всего крестьянства. В соответствии со сказанным Марксом и Энгельсом в их Комманифесте о реакционности крестьянства. Ведь он порождает ежеминутно буржуазию — так любил говаривать Ленин, наш отечественный Сатана.
1917–1922 гг. Октябрьский переворот. Военный коммунизм. Гражданская (братоубийственная) война