Марко сшиб ее с ног жестоким ударом ноги в живот, так, что Мами отлетела к дереву.

— Заткнись, старая тварь! Завали свой рот, пока я тебя не прикончил!

— Вереск…это он, он, подонок, не сказал тебе, что готовится нападение… Сальва предупреж…

Она резко замолчала, потому что Марко запустил в нее нож. Он вонзился ей в живот, и Мами медленно сползла по стволу дерева, широко открыв свои преданные карие глаза и сжимая рукоять мгновенно окрасившимися в кровь руками.

— Дет…ка моя…бегиии…беги…

— Мамиииии! Ннееет! Нееет!

Хотела броситься к ней, но Марко снова схватил меня за волосы.

— Сука…как же давно я хотел это сделать. И ради тебя терпел эту тварь, ради одного твоего взгляда, дрянь, я был готов на все. Даже отца тогда и…мачеху я подставил, я рассказал, где и когда… я все слил ради тебяяя, хотел, чтоб со мной была.

— Убийцаааа — это ты…ты, а не Сальва, грязный и подлый убийца. Тыыыы!

Я зашлась в истерике, извиваясь и пытаясь вырваться, мне казалось, что я схожу с ума от отчаяния, боли, разочарования и бессилия.

— Дааа, это я. Все я. Все из-за тебя.

Он втащил меня в мастерскую и повалил на пол, нападая сверху, задирая подол моего платья.

— Нет, мразь! Из-за себя! Из-за твоей зависти! Ты все это делал ради себя!

Он накидывался снова, а я отталкивала. Мы сражались неистово, и он не смотрел на то, что я женщина, бил наотмашь по лицу, по груди, в живот изо всех сил так, чтоб нанести больше повреждений. Хватал и выдирал клочьями мои волосы, когда я пыталась бежать, и он снова опрокидывал меня на спину.

Сил почти не оставалось. Я хрипела и ослабла от долгого сопротивления.

— Остановииись, Маркооо…Ради Чезаре…пожалуйста, подумай о сыне…

— Никакой он мне не сын! И никогда им не был! Ооооо, как же я его ненавидел с момента, как узнал, что он живет в твоей утробе! Я… — он разодрал все же корсаж моего платья. — Я подписал все бумаги о разводе и отказался от твоего прикормыша! Слышишь? Наконец-то я могу сказать тебе правду! Я его ненавидел! Я мечтал, чтобы он сдох! И это чудо, что я не придушил его в колыбели! Ты всегда любила моего брата и его ублюдка! Их да, а меня НЕТ! Тварь!

— Нет…Это не правда…Нет, — я рыдала и уже не могла сопротивляться, чувствовала, как его липкие руки шарят по моему телу, задирают мое платье, как он сопит, расстегивая ширинку, — это не может быть правдооооооой…о Божеее…как же это подлооо….

— Даааа, еще как правда. Пусть идет к своему папочке. Они стоят друг друга. Два ублюдка! Все пятнадцать лет не подпускала к себе, сука! Дотронуться не дала….берегла для него! Берегла себя! Ни одного поцелуя, ничегоооо! А я все же тебя трахну… Сальваторовскую шлюху… сейчаааа…, — он вдруг замер и широко открыл рот. Как будто хватая воздух, без возможности выдохнуть.

И только потом я услыхала звук выстрела. Почувствовала, как дернулся Марко, увидела, как из его рта кровь потекла мне на рваное платье. Марко хватило сил обернуться, как и мне поднять опухшие от слез глаза и увидеть Чезаре с дымящимся пистолетом в руке. Он скривился от боли и презрения и еще раз нажал на курок. Пуля попала в голову Марко, и тот с хрипом завалился на бок.