– А теперь расскажи мне, что за девушки такие?

– Твою зовут Местли.

– Мою?

– Я что, не видел, как вы друг на друга смотрите? Ее имя означает «луна». А три других – Шочитль («цветок»), Патли («лекарство») и Тепин («малыш»).

– Это та, толстая? Бедная девочка, не думаю, что она кому-нибудь понравится.

– Она классная девчонка! – горячо ответил я. – Именно она нас вывела из вражеской крепости. Если бы не это, вы бы меня увидели в лучшем случае беспалым скопцом.

И я обернулся, чтобы взглянуть на нее, и глазам своим не поверил. Именно ей целовал руку Вася Нечипорук, а она, впервые за все время нашего знакомства, покраснела, насколько это может сделать девушка с бронзовой кожей.

Я порадовался и за нее, и за него. Вася с Володей были знакомы относительно недавно, через общих друзей. Вася был полтавчанин, и в свое время женился на девушке из самой что ни на есть Жмеринки. Когда СССР развалился, Вася служил под Питером. Неожиданно супруга ему объявила, что вернется на ридну Нэньку, что жизнь жены военного в новой России ей нафиг не сдалась, на что Вася ей ответил:

– Я патриот России, хоть и хохол, и свою страну не предам.

Детей у них не было, сколь-либо значимого имущества тоже (а то, что было, он отдал своей бывшей), так что развестись им, как он рассказывал, было довольно просто, и Вася остался в армии. Он и был единственным из Володиных друзей из той памятной поездки, кто все еще служил на момент переноса во времени.

Забегая вперед, мне и Местли пришлось переводить для них двоих – ведь переводчика с русского на науатль у нас элементарно не было. А переводить воркование не так уж и просто – но мы справлялись.

А сейчас, когда мы шли по пирсу, он вздохнул:

– Ты ж знаешь, як у нас – треба, щоб було за що вчепитися. А тут девушка видная, сильная, мне сразу понравилась. Думаю, женюсь, если она не будет против.

Я вспомнил, как я сказал тогда Местли – «на вкус и цвет»… И еле сдержал улыбку, представив себе, как в недалёком будущем Тепин забалакает на полтавском суржике, на который Вася скатывался, едва услышав знакомый акцент.

На этот раз карету сопровождал сам сеньор де Аламеда с десятком всадников – бдительность, похоже, стала в Санта-Лусии превыше всего. Часть из них осталась в качестве охраны перед домом мэра. А во внутреннем дворе на сей раз был накрыт только один стол. Сеньора Флорес де Гонсалес и Лусьенте и сеньориты Гонсалес поприветствовали нас, но к нам не присоединились.

Как обычно, разговор о делах наших скорбных начался не сразу.

– Ваши превосходительства, господа, во-первых, хочу от всего сердца и от имени Новой Испании принести сеньору князю извинения в связи с его похищением. Мы осознаем, что это оскорбление было нанесено не только вам лично, но и российской короне. Мы готовы сделать все, чтобы такого рода действия не повторились.

На что я разразился подготовленной речью, в которой сказал, что и Россия ценит добрые отношения с испанской короной и что мы будем благодарны за любые шаги внимания с ее стороны. Например, мы были бы готовы построить факторию или в самой Санта-Лусии, либо в ее окрестностях, например в бухте Маркéс, находящейся на юго-востоке, за Эль-Гитарроном, тем более, она не заселена (точнее, заселена только индейцами).

Сеньор алькальде напрягся при упоминании Санта-Лусии. Вероятно, земли там уже были распределены, и ему не улыбалось пустить туда еще и чужаков. А Маркес, хоть и находился в паре-тройке километров, был ничейный – не считать же тамошних индейцев собственниками земли. Это понравилось и падре Лопе. Он даже разрешил постройку небольшой православной церкви с условием, что пускать туда будут только русских и, ладно уж, индейцев. Еще, конечно, обговорили, что мы будем платить аренду – по две тысячи реалей в год в течение первых пятидесяти лет. И что холм Эль-Гитаррон тоже будет включен в аренду.

Две тысячи реалей, конечно, были не самые большие деньги – около двадцати тысяч долларов в эквиваленте 1992 года – но по тем временам это была серьезная сумма. Я пробовал добиться ее снижения, аргументируя, что наша фактория пойдет на пользу и Санта-Лусии, но мой друг дон Висенте оставался непреклонным. Эх, нужно было взять с собой кого-нибудь из «купцов», того же Федю – он умеет торговаться… Ну да ладно, денег у нас в Форт-Россе более чем достаточно, а с того, что мы привезли в Санта-Лусию, мы получили свыше тридцати тысяч. Эх, если бы часть их не ушла Антонио и его банде…