Мы приближались к рынку, который уже потихоньку начинал закрываться. Небо было еще голубым, несмотря на то, что солнце вовсю клонилось к горизонту. Народ спешил домой, впрочем, как и мы.

— Неужели ты не скучаешь по маме? По нам? — задала ему наиболее волнующий вопрос. — Ты же целый день просиживаешь в замкнутом пространстве.

— Скучаю, — признал он. — А что делать? Без лаборатории и всего этого я уже жить не могу.

— А я вот не могу обходиться долго без дневного света, — развела руками. — Не могу и не желаю заниматься чем-то одним. Ведь ты приходишь и практически не покидаешь это место. Просто не можешь уйти тогда, когда захочется. И не потому, что не отпустят. Потому что пока выйдешь, уже возвращаться пора. Слишком долог и сложен путь в лабораторию и обратно, пап.

— Это необходимая мера безопасности, — тяжело вздохнул тот. — Но я понимаю тебя. Без преданной любви своему ремеслу тебе пришлось бы очень тяжело.

— Я рада слышать это, — подарив ему полный благодарности взгляд, взяла под руку. — И постараюсь не разочаровать тебя своим дальнейшим выбором.

— Я так понимаю, с ребятами твои пути тоже расходятся?

— Да, — ответила, наморщив нос. — К сожалению.

— Когда им все скажешь?

— Завтра. Думаю, они захотят со мной встретиться.

Так, за разговорами мы и добрались до дома. Небосвод окрасился багрянцем, лето было уже на пороге, но на улице к вечеру все равно немного похолодало. Подул северный ветер, который не преминул забраться под одежду и заставить толпу мурашек пробежаться по привыкшему к теплу телу.

— Есть охота, — озвучил общее желание родитель.

— Не мудрено, ты ведь наверняка не обедал.

— Точно.

Я по-новому взглянула на него. Мне всю жизнь казалось, что папа просто работает. Уходит утром, приходит вечером и при том никогда не жалуется на голод или усталость. Бывало, он являлся восхищенным или разочарованным, довольным или разгневанным, но выжатым, как лимон — никогда. Видимо, опыты и эксперименты ему придавали сил и заменяли первичные потребности.

Мы вошли в подъезд и поднялись по ступеням. Я постучала в дверь и тут же услышала мамины легкие шаги в коридоре.

— Это мы! — воскликнула, поглядывая на подобравшегося отца.

— Не ожидала! — лучисто улыбнулась открывшая нам дверь женщина. — А что так рано?

— Буду приучать к лаборатории нашего еще не родившегося сына с младенчества, — важно заявил Джон Райтс. — Она не хочет перенимать мой опыт.

И махнул рукой в мою сторону. Я же в это время разувалась и снимала с себя сумку, которая так весь день и висела у меня через плечо.