– Я думаю, что вы солгали Дейну. Мы с вами все-таки вцепимся друг другу в волосы. Сейчас я очень хочу это сделать.

– Это… ненастоящее? – осторожно уточнил Дейн. Он был бледен, и костяшки его сцепленных в замок пальцев побелели от напряжения. В остальном он превосходно держался – для кого-то, на чьих глазах стены только что разлетелись на куски.

– Это самая настоящая видимость, – как ни в чем ни бывало ответила Эрика и убрала мираж с милой улыбкой. – Извините. Я просто очень люблю пошутить.

По мнению Кейн, это было самое абсурдное и убогое объяснение из всех, что она слышала в жизни, но Дейну хватило воспитания, чтобы заставить себя улыбнуться в ответ. Улыбка получилось вымученной:

– Это была очень убедительная шутка, госпожа Эрика.

– У госпожи Эрики совершенно несмешное чувство юмора, – насколько могла спокойно заметила Кейн, и ей стоило большого труда не уцепиться взглядом за точку смещения, и не показать на что способны настоящие схемы и настоящий спирит. Ее останавливало в первую очередь то, что Эрика с самого начала пыталась ее спровоцировать.

– Я была плохой девочкой, мастресса Анна? Вы хотите меня наказать?

– Я хочу выкинуть вас за борт, – честно признала она. – Но это никому не пойдет на пользу. Даже если именно этого вы добиваетесь.

– Может быть, – не стала спорить Эрика. – Мне нравится, когда вы показываете зубы, мастресса Анна. Скучно быть единственной стервой в комнате.

– Говоря начистоту, я совершенно не хочу составлять вам компанию. Я просто не люблю, когда меня тыкают булавкой. Это еще не делает меня стервой, – Кейн было неприятно обсуждать подобное при свидетелях. Эрика могла сколько угодно злиться, имела на это право. И Кейн действительно во многом была перед ней виновата – в том, что не спасла ее отца, и в том, что пришла просить о помощи, в том, что позволила ей испытание нулевым архетипом, к которому Эрика не была готова. Кейн признавала за собой вину, но Дейн не имел к этому никакого отношения. Он ничем не заслужил ни этих игр, ни миражей, ни страха, когда стены разлетелись на куски.

Кейн хотелось извиниться перед ним за это. Возможно, она бы так и сделала, если бы динамик на стене не ожил, и из него не раздался бы голос Атреса:

– Говорит капитан. Повторяю, говорит капитан. Старший офицер, вы на связи?

– Да, капитан, – мгновенно отозвался Дейн. – Слушаю вас.

– Приведите Кейн и Хаузер в рубку управления. Мы покидаем торговый маршрут.

Кейн ни разу еще не доводилось присутствовать в рубке управления небесного корабля, и она представляла ее несколько иначе. Помещение оказалось больше, чем она ожидала. В центре располагался стол, над которым спирит-образом застыла карта воздушного пространства, сверху спускалась переговорная трубка. Атрес сидел в кресле пилота и следил за приборами, назначение большинства из которых было Кейн неизвестно.

– Здесь мило, – прокомментировала Эрика, с любопытством оглядываясь по сторонам. Она убрала большую часть миражей, и теперь только черные бабочки порхали вокруг ее головы нимбом, растворяясь в клубах сизого дыма и собираясь из него снова.

– Уберите, – не оборачиваясь на нее, сказал Атрес с той безусловной уверенностью, которая была свойственна людям, привыкшим, что их приказы выполняются безоговорочно.

– Или что? – с искренним интересом поинтересовалась Эрика. – Вы станете меня бить?

– Я не бью женщин, – абсолютно невозмутимо отозвался он. – Я оставлю вас без ужина.

– Ужасная угроза. Вы настоящий мастер внушать страх.