Позволь мне помочь. Я так хочу тебе помочь.

Спирит услышал ее, и ноты стали громче.

Она потянулась отпустить их, освободить.

Не плачь.

Что-то лопнуло – звонко и окончательно, как струна.

И спирит рванулся на свободу.

Наверное, ей было бы проще, если бы она потеряла сознание и потом пришла бы в себя. Но вместо этого Кейн пришлось подниматься, всплывать на поверхность сквозь толщу изнанки.

Все болело, особенно кончики пальцев.

Сквозь звук спирита проступил голос Джека – резкий, решительный. Он всегда говорил так, когда боялся. Как будто надеялся, что одним голосом сможет отогнать беду.

– Я…в… – Кейн казалось, что ей в горло насыпали битого стекла. Осколки царапались внутри, мешая говорить. – … порядке. Я в порядке.

Под щекой внезапно оказалась куртка Джека, Кейн почувствовала на спине его руки и выдохнула.

Почему-то вдруг вспомнились далекие, смешные мысли – тогда на кухне она думала о бытовом архетипе. О совершенно обыденных, насквозь человечных вещах.

Как простые объятья.

Теперь они возвращали ее с изнанки.

Она судорожно вздохнула и открыла глаза. Картинка расплылась, и Кейн быстрым движением стерла слезы:

– Прости.

Джек не отпускал, держал крепко, и ей даже не было перед ним стыдно за слабость. За то, как сильно дрожали руки.

– Это неправильно, – шепнула она так, чтобы только он слышал. – Это… так уродливо. То, что они сделали.

Он молчал и укачивал ее, как ребенка.

На «Марии» не просто искали универсальное крепление, чтобы сделать человека медиатором. Там соединили спирит с человеческим телом напрямую, без схемы, привязали его – как она теперь понимала – к крови. И сделали из него то, чем он никогда не должен был стать.