– Терпи, парень. Не такая уж серьезная травма. Если сейчас все обработаем, потом симпатичный шрам останется. Будешь еще перед женой перья распускать. – приговаривая, Василий Андреич засыпал в рану стрептоцид и намазал йодом кожу вокруг. Когда все было закончено, он удовлетворенно хмыкнул и крепко перебинтовал руку.

– Спасибо!

– Ну, будет, будет. Одевайся да пошли. Хочу поскорее это закончить.

Мужчины накинули куртки и вышли из дома, прихватив нож и винтовку Василия Андреича.

Молча шагая по пустым улицам, они погрузились в свои мысли.

«Мы под машиной. Чувствую приближение тварей. Скоро нас обнаружат. Сердце стучит, словно там-там под руками беснующегося шамана. Мы в ловушке. Ослабляю ремни кенгуру и отодвигаю сына. Целую его в лоб. Пальцы сжимаются, обхватывая детскую шейку. Он удивленно распахивает глаза. Смотрит так, как будто впервые видит. Маленькие ручки и ножки молотят воздух, тело извивается в попытке спастись. Пытается вдохнуть. Огромные, добрые глаза полны слез. Он не верит. Он ждет, что я помогу. Ждет, что я защищу… Синеет. Горячие капли потоком струятся по моему лицу, дыхание перехватило. Последние импульсивные движения и он затихает, безжизненно повиснув на ремнях…»

Резко замотав головой, Максим обратился к Василий Андреичу.

– Вы курите?

Старик несколько секунд пристально смотрит в глаза и молча достает Беломор. Прикурив, мужчины продолжают путь.

«Мы все ближе к их дому. Все так, словно я просто иду в гости. Сейчас я увижу веранду и сидящего на ней друга. Услышу чуть выцветший, но еще такой задорный смех. Улыбнусь, открывая калитку, и скажу какую-нибудь колкость… Я люблю смотреть на них с Томой. Они напоминают мне нас. Столько лет, но все еще вместе. Все еще любят. До гробовой доски. И даже дальше. Сердце сжимает ледяная рука. Давлюсь дымом и кашляю. Как так вышло? Всю жизнь, помогая другим, в конце я остался один. Марина. Мой свет. Моя отрада. Ты сгорала у меня на руках. Я был бессилен. Подавлен. И только оправившись от потери, я должен был снова пройти через это. Володька. Как же так?! Простите меня. Я никогда не смирюсь с тем, что сделал. Последнее, что я могу – это помнить о вас…»

– Пришли.

Мужчины стояли у дощатого забора. От калитки вела дорожка, усыпанная черными стеблями цветов. Словно призрак, притаившейся в осенней дымке, слева виднелся дом. Тусклый свет осеннего дня превратил окна в зияющие глазницы, словно следящие за не прошеными гостями.

Василий Андреич едва слышно вздохнул и зашагал по участку. Следуя за ним, Максим повернув направо, и увидел несколько плодовых деревьев, окруженных рядами грядок. Направившись к дальней яблоне, он заметил странные следы на земле.

– Я не смог донести их на себе – ответил на невысказанный вопрос старик.

Подойдя ближе, молодой человек увидел небольшой холмик и самодельный крест, воткнутый в рыхлую землю. Внимательно осматривая могилы, он не заметил, как побледнел его спутник.

Василий Андреич стоял, ссутулившись, низко опустив голову, не в силах поднять взгляд. Он хотел бежать от этого места, бежать так далеко, как только сможет. Хотел упасть, оплакивая умерших. И может быть – только может быть! – закончить здесь свое существование. Он не мог уйти. Он не мог остаться. Он стоял, разрываемый болью и скорбью.

– Я вам верю. – тихо произнес Максим, закончив осмотр.

Молча кивнув в ответ, Василий Андреич продолжил стоять, рассматривая землю под ногами.

– Пойдемте – рука легла на плечо старика и тот вздрогнул.

– Да, парень, пойдем.