— Кровь хлыщет, жуть.

Пришедший закатал дхоти[6] до середины бедра; ноги его были по щиколотку в грязи. Ветерок дул ему в спину, и хирург издали учуял вонь: блевотина, перегар и прочая гадость.

— Где кровь? Не вижу.

— Вот же, сагиб.

— Стой, где стоишь. Не подходи.

Хирург оглянулся. В коридоре было пусто. Девушка успела спрятать мертвых. Сельчанин обогнул его и направился прямиком в лечебницу. Хирург хотел было схватить пьянчужку за руку, но побрезговал.

— Домой иди. Поздно, некогда мне с тобой.

Сельчанин тоненько заскулил.

— Кровь, доктор-сагиб, сделайте что-нибудь. Помираю.

— Тише ты. Что за чушь? Обычная царапина. Иди домой.

— Не пойду. Чего я там забыл? Она меня выгнала на ночь глядя, доктор-сагиб, что же это за жена такая…

В любой другой день хирург приставил бы ладони рупором ко рту, крикнул погромче — и из деревни тут же прибежали бы крепкие мужики, утащили пьяницу. Ишь, уже в лечебницу прется, пес!

— Что тебе нужно? Деньги? На, возьми и убирайся отсюда.

Сельчанин уставился на банкноты, которые хирург достал из кошелька, раз-другой попытался их схватить, но промахнулся и вновь прикинулся мучеником:

— Не надо мне ваших денег, доктор-сагиб. На что они мне? Деньги для образованных, таких, как вы. А наш брат как жил, так и подохнет в канаве.

Хирург наконец разглядел, что пьяница и правда в крови: на его икре виднелся порез.

— Сядь тут, во дворе. Я тебя перевяжу, и ты сразу уйдешь, договорились?

— Как скажете, сагиб. Уйду, клянусь пеплом матери, пеплом отца. Оба ведь того. Клянусь прахом родителей, уйду, — и с этими словами пьяница шагнул в коридор.

Хирург догнал его, протиснулся вперед. Двери аптеки, дальней комнаты и операционной закрыты. Надеюсь, она заперла их изнутри на засов, подумал хирург, и, если пьянчужка, покачнувшись, на них навалится, они не распахнутся. Открыта была только дверь в приемную. Хирург окинул взглядом комнату — никого.

Сельчанин повалился на скамью. Доктора так и подмывало схватить его за шкирку и вышвырнуть из лечебницы. Ну, упадет на гравий, может, даже сломает себе ребро-другое, кому какое дело? Даже от этих мертвецов, от трупов, так не воняет, как от этого забулдыги.