Дэвид наклонился и похлопал ее по руке.
— Это произошло быстро и, я уверен, не принесло ей боли.
— Вы такой добрый, Дэвид, — произнесла Эльза дрожащим голосом. — Допивайте кофе и пойдем исследовать Калатриаду. А потом за обедом я расскажу вам о своих проблемах, и вы дадите мне совет.
— Не обязательно рассказывать, вы знаете.
— Умиротворяющий Дэвид, — улыбнулась она.
— Где же это распрекрасное место? — ворчал Шейн. Его внимание привлек шумный бар, мимо которого они проходили. — Может быть, здесь будет отлично, — предложил он.
В этом месте Фиона никак не могла сообщить ему новость, поэтому отказалась.
— Слишком дорого. Туристические цены, — возразила она. На том спор и закончился. Они направились к рыбному ресторану на мысе.
Андреас сидел с братом в полицейском участке. Стол Йоргиса был завален рапортами о несчастном случае, телефон не умолкал.
— Сегодня написал Адонису, — медленно произнес Андреас.
— Хорошо, хорошо, — сказал Йоргис через некоторое время.
— Я не стал сожалеть, ничего такого.
— Нет, конечно нет, — согласился Йоргис.
— Потому что я не сожалею. Ты это знаешь.
— Знаю, знаю. — Йоргису не надо было спрашивать, почему он написал сбежавшему сыну в Чикаго. Он и так все знал.
Гибель Маноса и других людей показала им, до чего коротка человеческая жизнь. Вот и все.
Томас проходил мимо телевизионной команды и фотографов на площади рядом с гаванью. У них такая же работа, как у других, решил он, но уж больно они походили на рой насекомых. Они не собирались там, где людям жить хорошо и радостно, но только там, где случилась беда.
Он подумал об Эльзе, этой златовласой красивой немке. Она была очень критична к своей роли во всем этом. Ему хотелось знать, куда она отправилась сегодня в такси. Возможно, она даже знала этих телевизионщиков, шатавшихся на берегу в гавани. Немцы любят Грецию, говорили даже, что на катере Маноса погибли два немца-туриста. Но Эльзы нигде не было видно. Она, наверное, не вернулась. Он отправился в ресторанчик на мысе.
Дэвид и Эльза бродили среди развалин храма, единственные посетители.
Престарелый гид спросил с них по пол-евро и дал взамен гардеробный жетон, а еще плохо написанный и едва понятный проспект с описанием того, каким храм был прежде.