— Что бы он ни делал, ему это доставило немало хлопот. Этот парень действительно любит тебя, Линн. А ты беспокоилась, что он не звонит.

Линн прищурилась:

— Я никогда такого не говорила.

— Неужели ты думаешь, что после стольких лет, проведенных с тобой рядом, я не могу разглядеть на твоем лице столь четко написанный на нем вопрос? Итак. Ты будешь ему звонить?

— У меня нет его номера.

— Я позвоню на КТВ.

— Спасибо. Попроси к телефону Вики Белински. Спроси у нее название рекламного агентства, в котором работает Грег Альтер. Я не помню его. — Она улыбнулась. — Удивительно, что я хотя бы помню, в каком полушарии находилась в ту ночь.

Кара быстро записала нужную информацию и вышла.

Линн достала один персик. Его кожица была пушистой, словно сделана из замши. Цвет персика включал всю гамму от темно-красного до нежно-желтого. Он был настолько зрелым, что почти растекался в ее руке.

Линн поискала в письменном столе что-нибудь, чем можно было его разрезать, и нашла старый нож для вскрывания писем. Положила персик на салфетку, отрезала большой кусок и надкусила его. Она никогда не пробовала ничего более вкусного.

Доела кусок, отрезала еще один и подошла к окну. Бездумно пережевывая персик, она смотрела с высоты двенадцатого этажа на машины, движущиеся внизу по бульвару Моррисей. Как всегда в это время дня на проезжей части царил полный беспорядок: все старались обогнать друг друга.

Она смотрела, как «Камаро» метался из ряда в ряд. Водитель не мог найти ни малейшего прохода между машинами, да и вряд ли он мог продвинуться вперед, так как тратил все свои силы на лавирование.

Долгие годы Линн точно так же расходовала всю свою энергию — постоянно в движении и никакого сдвига в каком-нибудь направлении. Жизнь, ограниченная жесткими рамками работы. Переход с одного места на другое — сперва на радио, потом на телевидении — с одной только надеждой — попасть в эфир.

Наконец она начала понимать, что, только надеясь, ничего не добьешься. Если она хотела сделать свое шоу, то мало было просто старательно работать, ожидая волшебного дара.

Поэтому она смотрела, училась, умоляла, постоянно напоминала о себе, пока наконец Деннис Оррин не начал использовать ее на заменах в качестве ведущей программ.

Линн Марчетт. Человек, который отвечает за все — за микрофоны, за публику, за всю студию. Ни овец. Ни свиней. Перед тобой — люди.

Это стало удивительным достижением для незаметной девчонки из семьи, уделом которой был тяжелый труд.

Но она всегда испытывала чувство беспокойства и настороженности, когда все складывалось очень хорошо. Она была готова к поражению, но успех… словно какой-то бес внутри нее твердил о том, что она этого не достойна, и убеждал в том, что ей ничего не удастся добиться.

Когда происходило что-то очень хорошее: ее долгожданное появление в эфире, затем возникновение ее постоянной шоу-программы, наконец, этот чудесный контракт с КТВ и встреча с Грегом, — она в течение долгих часов и даже дней не разрешала себе поверить в реальность происходящего. Пока она окончательно не убеждала сама себя в том, что заслужила это, что способна наслаждаться этим.

Научиться воспринимать хорошее как должное… Из всего, что ей пришлось преодолеть на своем пути к эфиру и во время своей работы, это было, пожалуй, самым сложным.