– Не звонит?
– Нет, – мотаю головой, не сразу беря себя в руки, и прежде чем улыбнуться, опять на окно кошусь… Только зачем? Если за ним лишь снег, сегодня лениво усыпающий тротуар, да люди, что этот тротуар сапогами топчут? Ни знакомой тёмной макушки, ни чёрного сверкающего монстра, что так часто останавливался у моих дверей. Пусто, и пустоту эту уже ничем не восполнишь. Даже этими крохами, что мне Волков даёт:
– Тяжело ему. Брат предал, Маринка, мать от таких новостей раскисла… Любой растеряется, а ты от него действий ждёшь. Тут время нужно.
На что? Хочу спросить, но кроме горькой ухмылки ничего выдать не в состоянии. Потому что чужие мы с Глебом: соседи, невольно столкнувшиеся друг с другом незнакомцы, чья встреча была необходима лишь для того, чтобы решить эту мудрёную головоломку. Теперь виновник найден, а вместе с ним найдены и те чувства, которых я совсем не напрасно опасалась. Чувства к жене, которые, вполне возможно, куда сильнее, чем беспамятный Глеб Ковалевский мог себе представить; сильнее благодарности, что он ошибочно принимал за интерес ко мне. Опомнился и теперь предпочёл никогда не преодолевать эти чёртовы двести километров, ведь так?
Хмурюсь, нервно теребя очередную пуговку на блузке, а Волков неловко меня к себе прижимает:
– Ты тут не кисни давай, – подбадривает неумело, чересчур сильно жамкая моё плечо, и растерянно бродит глазами по собравшемуся в зале народу, похоже, теперь куда сильнее обычного мечтая убраться из шумного зала. Чтобы сопли мне не подтирать. – Знакомых-то позвала?
– Подругу, семью, – киваю, в сторону всё того же окна, взгляд сквозь которое не приносит мне ничего, кроме привычного разочарования и, с трудом выбравшись из медвежьих объятий, деловито руку ему протягиваю. – Прощаться пора?
Ведь уговаривать его остаться бессмысленно, а от постоянных понуканий, брошенных не терпящим возражения басом, даже у меня мурашки по спине бегут. Потому и гляжу с надеждой на его огромную сухую ладонь в это самое мгновение, наконец, коснувшуюся моей.
– Пора. Только давай уж без слёз… Сама понимаешь, задерживаться дальше здесь не могу. Уровень у вас не тот, да и аура неблагоприятная, – смеётся, опять слишком сильно пожимая мои бедные пальцы, и вот уже перебрасывает через плечо свою верхнюю одежду. – Через год загляну. Продержишься?
– Надеюсь, – смеюсь, пока он с трудом влезает в рукава и, кивнув на прощанье, до самого порога не отпускаю из виду широкую спину.
Конец. Ворвался как гигантский торнадо, а ушёл скромненько, как летний ветерок, способный разве что пылинку от земли оторвать. Наверное, именно эта пылинка и попала мне в глаз, иначе с чего бы ему слезится?
Не узнаю уже, ведь Петрова тормозит рядом и один в один, как Волков парой минут назад, пихает меня локтем аккурат в бок.
– Ну вот! Как оборванка теперь… Саш, тут же людей битком, неужели нельзя поаккуратней?
Хмурится, недовольно зыркнув на торчащую из моей блузки нитку и, вот уже закатив глаза, подталкивает меня к дверям отремонтированной коморки, что с лёгкой руки всемогущего Артура переделали в комнату отдыха.
– Снимай! Зашивать буду.
– А Женька как же? – возмущаюсь, но отбрасывать от себя её ловкие пальцы не спешу. Да что там? Сама помогаю, ведь какими приятными ни были бы эти хлопоты, о минуте затишья я мечтала едва ли не с самого утра. Потому что не замолкающий сегодня колокольчик над дверью оказался ничем не лучше окна – звенел напрасно, и впускал внутрь совсем не тех...
Вздрагиваю, то ли от прохлады, коснувшейся обнажённых плеч, то ли от откровения, совсем не красящего меня как директора, и с благодарностью глянув на вооружившуюся иголкой подругу, вопрос повторяю:
– Тань, а Женька как же?
– Не маленький, – завязывает узелок, лихо прокалывая невесомую ткань, и лишь головой ведёт. Словно плевать ей, что её ухажёр там один, а где-то среди многочисленных покупателей, мой брат слоняется. Немногословный, хмурый и ни на грамм не потолстевший на обещанных мной харчах. Потому что всю эту неделю, что я не ждала своего Незнакомца, Ванька понимающе запирался в гостиной, позволяя мне и дальше себя обманывать. Сам отваривал пельмени, сам, едва ли не силой заталкивал эти пельмени в меня…
– Не потеряется. Тем более что родители твои его одного не оставят, а я здесь нужнее. Саш, может, хватит уже в облаках витать? Сама же слышала: с Глебом твоим всё хорошо. Дела в гору идут, ресторан вот-вот продаст… Не пора ли и тебе для себя пожить?