— Я не думаю, что все так серьезно, Минерва, — с некоторым сомнением в голосе произнес директор, на пламенную речь своего зама. — Ведь это могла быть и простая случайность.

— Простая случайность! — что-то кошачье в нашем профессоре трансфигурации все-таки было, особенно вот сейчас, когда она возмущенно воскликнула. Это напоминало кошачий вой перед схваткой. — Ему четырнадцать — ему не пройти дракона, русалок или лабиринта. А даже, если бы он смог, то мистер Эванс, я думаю, к концу турнира убил бы всех членов министерства, возобновивших этот обычай.

— Вы тоже это заметили? — с ухмылкой спросил Дамблдор. Стоп! О чем речь вообще?

— Такое сложно не заметить, — сменив кошачье фырканье, на более подобающие, даже снисходительны интонации, произнесла МакГонагал. — Джаспер, словно курица — наседка, старается оградить брата от любых неприятностей.

— Верно, — погладив свою бороду, согласился директор. — В этом юноше скрыто много тайн, и вряд ли хоть одну из них он решится кому-нибудь открыть.

Ой ли, я все рассказал Себастьяну. А Дамблдор станет моим задушевным собеседником только на смертном одре, причем его.

Профессора пошли дальше, а я поплелся обратно в подземелья. Нет, на сегодня странных открытий с меня хватит. А то вдруг еще наткнусь на профессора Трелони с бутылкой хереса, и она сдуру возьмет да скажет какое-нибудь новое пророчество. Увольте, лучше перестраховаться.

Флер имела одну дурную привычку. Вообще-то странных привычек у нее было много, но эта была особенно раздражающей. Когда вейла волновалась и переживала, боясь предстоящих событий, она говорила все, о чем думала. Думала Флер о многом и не всегда в радужном свете, поэтому ровно за неделю слизеринцы успели выяснить, что тот, кто накладывал на потолок заклятие был довольно криворуким, так как можно было сделать все намного более аккуратно и с большим эффектом. Вообще-то, я склонен был с ней согласиться, так как, если присмотреться, можно было заметить своды потолка. В Шармбатоне в зале, где потолок был точно таким же, таких странностей не наблюдалось. Во Франции вообще к убранству замка относились очень педантично. Каждое заклятие, наложенное на стены, несло не только декоративный, но и защитный эффект. Например, многие стены, увитые плющом, были зачарованы так, что при попадании заклятия в растение оно становилось плотоядным. Зачарованные потолки, хоть и не отражали небо, но при отступлении защитники могли обрушить их чары на атакующих. Вряд ли раскаленную магму или сетку из молнии смогли бы многие пережить. Хогвартс не был настолько подготовленным или защищенным. Если бы такие заклятия были здесь, то, возможно, битву с Волдемортом мы перенесли бы с меньшими потерями. Жаль, что у основ Хогвартса не стояла немного сдвинутая на безопасности провидица.

Несмотря на все иногда дельные, а иногда и просто раздражающие комментарии Флер о замке, я был очень привязан к нему. Поэтому, когда речь зашла и безопасности и уродстве башен, решил, что пора делать что-то с самоконтролем моей вейлы.

— Хорошо, давай начистоту, чего ты боишься? — бесцеремонно затащив Флер в комнату по желанию, спросил я. Я даже особо не задумывался о том, как комната должна будет выглядеть, поэтому был немного удивлен, когда, оглядевшись по сторонам, понял, что стою на берегу моря. Слабые волны лизали песок, вдалеке, на небольшом утесе, стоял коттедж Ракушка. Мое больное подсознание привело меня туда, где мы с Флер так часто признавались друг другу в своих страхах.

— Где мы? — восторженно осматриваясь по сторонам, спросила Флер.

— В комнате по желанию, — улыбнулся я. — В пределах разумного эта комната сможет воссоздать любую твою фантазию.

-Что это за место? — заинтересованно спросила она, поняв, что фантазия, создавшая эту комнату, была моей.

— Возможно, как-нибудь я свожу тебя сюда, — этот коттедж был подарком родителей Флер и Билла к их свадьбе. Разумеется, большую лепту внесли Делакуры. В принципе, я мог бы его купить, ведь с этим домом много связано. Но тогда мне бы пришлось снести его к чертям и выстроить там все по-новому, чтобы не казалось, что сейчас хлопнет дверь и Билл вернется с очередной пьянки или работы, и мое время рядом с Флер закончится.

Скинув мантию и обувь, я закатал штаны и подошел к кромке воды. Волны были теплыми, такими, какими я их помнил в наш последний с ней вечер у берега моря. Мари была уже у бабушки во Франции, и Флер вскоре должна была покинуть страну. Быть может, это был последний наш с ней вечер вдвоем. Мы пили вино и ни о чем не говорили, просто были другу у друга.

На следующий день я убил ее.

— Так чего ты боишься? — притянув Флер к себе, спросил я.

— Я за тебя боюсь, — совсем тихо прошептала она, выводя странные узоры на моей руке.

— Почему за меня, глупышка? — усмехнувшись, я поцеловал ее в макушку.

— Потому что этот чертов турнир начался с объявления открытой войны твоей семье, — уверенно произнесла она, взглянув на меня. Флер хмурилась и кусала губы, казалось все обернулось вспять: я — снова я, ее муж снова куда-то ушел, а впереди лишь неизвестность с привкусом страха и смерти.