— Я тоже, — сказал Никлас. — Подумать только, на какие забавы мы способны вместе! Дурачить людей и… все, что хочешь!
— А почему бы нам не начать уже теперь? — предложила Виллему.
— Нет, ты же понимаешь, они не должны знать, что мы умеем колдовать! Детям не разрешают делать это!
— Да, верно. Сначала нам нужно кое-чему научиться. А потом уж мы им покажем! О, как хочется стать взрослой, поскорее бы!
Доминик ничего не сказал. Он думал об отце, и великий страх охватывал его по-детски доверчивое сердце.
После обеда Микаел сидел возле Аре, который рассказывал ему о своей долгой жизни.
— Подожди немного, дедушка, — сказал Микаел, — ты не возражаешь, если я запишу кое-что? Мне кажется все это таким интересным!
Аре был приятно удивлен.
— Матильда найдет для тебя бумагу. Но ты ведь не сможешь записывать все подряд, я говорю так быстро…
— Я запишу только самое главное. А потом добавлю все остальное. Я запишу все, что слышал вчера и сегодня. Будет интересно сохранить все это.
— Замечательная идея.
Микаел пошел в соседнюю комнату, где наткнулся на Андреаса. У того имелось немного грубой бумаги, но и на ней можно было писать.
Аре тяжело дышал, и Микаел поудобнее уложил его. Старику принесли прекрасный обед, а Микаел все писал и писал…
В эту ночь Микаел пережил ужасный приступ. Доминик не мог не заметить этого, он сел на кровать к отцу и заплакал, делая безуспешные попытки помочь ему.
Придя в себя, Микаел испуганно прошептал:
— Дорогой мой мальчик! Спасибо за помощь! Мне не хотелось пугать тебя!
— Папа, Вы не должны были говорить то, что сказали! Не должны были!
— Что же я сказал?
— Вы сказали: «Дай мне умереть. Я не хочу ничего другого. Хочу покоя, покоя. Хочу мира».
— Я сказал это? Выбрось это из головы, Доминик. Я говорю так только в самые трудные моменты, я сам не понимаю, что говорю.