— Скажи ему, что микрофон пристегнут к куртке, — прошептал ей в ухо Ли. — Это хороший способ продемонстрировать добрую волю и установить взаимное доверие.

— К моей куртке пристегнут микрофон, — повторила Дарби. — Вот здесь, впереди.

— Это хорошо, — сказал Чарли. — Наш разговор записывают?

— Да.

— Это очень хорошо. Отлично.

Ей послышалось волнение в его голосе? Или это была надежда? Ли так и говорил.

— Пожалуйста, положите руки за голову и поднимайтесь по лестнице. Наверху сразу повернете направо, пройдете по коридору и войдете в спальню. Руки держите на голове, пока я не разрешу вам их опустить.

Сцепив пальцы на затылке, Дарби поднималась по лестнице, размышляя над волнением, явственно сквозившим в голосе ее невидимого собеседника. Теперь она была уверена, что ей это не показалось.

— Расскажи мне о человеке, которого ты выбросил из окна.

— Это был подарок, — ответил он. — Вам.

— Как его зовут?

— Никак. У них нет имен.

Дарби уже собиралась спросить, что он имеет в виду, как вдруг в нос ей ударил резкий кислый запах, напомнивший о бездомных, жаркими летними месяцами появляющихся на улицах Бостона. Это была характерная тошнотворная вонь немытого тела и загаженной одежды.

Подавив позыв рвоты, она ступила на площадку второго этажа. В окружающей кромешной тьме она по-прежнему не видела Чарли, но откуда-то доносились приглушенные голоса и стоны.

Дыша через рот, Дарби сделала шаг и врезалась в увешанную картинами стену. Одна из них упала, зазвенев разбитым стеклом у ее ног. Она продолжала идти и остановилась, только уткнувшись в дверь. Глаза уже немного привыкли к темноте, и она увидела, что дверь приотворена. Но света за ней не было. Только звуки — плач и глухое постукивание. Да еще этот проклятый запах. Он уже проник ей в горло, обволакивая его липкой пленкой удушья.

Держа руки за головой, Дарби толкнула дверь ногой.