– Куда вы помчались, как трофейная… – Крылов не то запнулся, не то просто переводил дух.

– Кто?! – раздражено прошипела я.

На его лице мелькнуло некое подобие улыбки. С холодной, почти неприятной вежливостью он пояснил:

– …Кобыла.

Я фыркнула, бросилась к кровати, схватила Наташу за плечи и стала трясти:

– Хватит притворяться! Где она? Где?

Девочка испуганно хлопала глазами и, кажется, готовилась зареветь.

– Полегче. – Тяжелая рука легла на мое плечо. Я нетерпеливо дернулась, но девочку выпустила, продолжая оглядываться.

– Катя, ты чего? – жалобно спросила Наташа. Она выглядела настолько растерянной, что я поверила – девочка здесь ни при чем. Да, она непослушная маленькая хитрюга, но отнюдь не гениальная актриса. От этой мысли мне стало еще страшнее. Я порывисто обняла малышку:

– Ничего, детка. Прости меня за то, что разбудила. Захар Ефимович, побудьте здесь немного, пожалуйста. – Прежде, чем у меня потребовали объяснений, я выскочила вон.

Я носилась по этажам, как угорелая, распахивая все двери подряд. Я не боялась, что меня услышат, и ничуть не скрывалась. Господи, сколько же здесь комнат! И где она? Успела удрать? А как же тогда запертая дверь? Кто ее запер? Уж точно не Наташа. Девочка действительно спала. Но как же тогда эта дрянь попала в дом? И зачем она сюда пробралась? Мысли вихрем носились в мозгу, в то время как я продолжала безрезультатно обследовать дом.

Остался последний этаж, скорее, мансарда – царство обслуги и старого хлама. Здесь располагалась и моя комната. Туда я тоже заглянула, но никого не нашла.

Следующая дверь оказалась запертой. Там жила Люся, которая после трагедии благоразумно уволилась.

Дойдя до конца коридора и вдоволь налюбовавшись на хозяйственный инвентарь, я повернула в обратную сторону. Остались еще две двери в противоположном крыле. За первой скрывалась еще одна комната. Судя по убогой обстановке, она предназначалась для обслуги и временно пустовала. Открыв последнюю дверь, я поначалу решила, что это очередной чулан. Здесь было темно и пахло пылью, но, когда я собралась выйти, мне показалось, что внутри кто-то прячется. Чей-то силуэт маячил напротив плотно зашторенного окна. Отчего-то мне стало не по себе, заходить расхотелось. Внутренний голос вопил, чтобы я держалась отсюда подальше.

И все-таки я зашла. Глаза привыкли к темноте, но мне стало легче, когда я нашарила на стене выключатель и включила свет.

Это была странная комната. Ей явно не пользовались много лет – повсюду лежал толстый слой пыли, но мебель была роскошная: повсюду бархатные занавеси, ковры, причудливые оттоманки, зеркала в тяжелых бронзовых рамах.

В одном из кресел лежала пропавшая кукла. Та самая, пропавшая из музея. Она лежала и смотрела на меня. Нет, не просто смотрела – следила. Пристально и настороженно. На секунду мне показалось, что это были не обычные игрушечные глаза из цветного стекла, а самые настоящие, живые, человеческие. В их глубине мерцал неяркий огонек.

От неожиданности я попятилась. В том, как она смотрела на меня, было что-то устрашающее.

Живых кукол не бывает!

Я почувствовала дурноту и с трудом сглотнула, продолжая пятиться.