Я замерла, как вор, застигнутый на месте преступления. Стражники, до этого скучавшие возле ворот, вдруг нахмурились и сдвинули пики, преграждая мне путь, а все, до одной, головы на площади повернулись ко мне.
В упавшей на площадь мертвой тишине Фэй Яо пробежала ко мне и, сжав за локоть, потащила обратно в толпу — только теперь все расступались, и через миг мы остановились в первом ряду. Руки у нее были настолько ледяные, что я почувствовала это даже через ткань рукава. У самой у меня от страха пересохло в горле, и я не упала в обморок только потому, что люди пялились, и мне не хотелось проявлять слабость на глазах у всех.
— …удовлетворяется прошение рода Такахаши в отношении Мэделин Уолтерс, — повторил глашатай и продолжил: — и она признается….
Удовлетворяется прошение? Какое прошение? Что Рэну от меня понадобилось? Может, признают меня в чем-то виноватой и накажут?
Фэя Яо до боли стиснула мою руку.
35
— …и она признается приемной дочерью Хирото Такахаши и Миюки Такахаши и с этого момента входит в род Такахаши и получает имя Мэй Такахаши.
Глашатай дочитал приказ, а я переглянулась с Фэй Яо. Вид у меня был абсолютно опешивший, как и у нее, потому что… кто это вообще такие, Хирото Такахаши и Миюки Такахаши? Родители Рэна? Какие-то родственники? С чего бы роду Такахаши подавать прошение императору и принимать меня, да еще и без моего ведома?
Ко мне подбежал секретарь в черном, длинный и тощий, как жердь, и втиснул в руку свиток донельзя официального вида, с торчащими с одного края печатями и ленточками. Я сжала его ослабевшей ладонью. Получается, если удочерившие меня люди — родители Рэна, я теперь его сестра? Что за бред…Как вообще можно удочерить совершеннолетнего человека?
— Еще одно объявление! — проорал глашатай, видя, что люди переговариваются и разворачиваются, собираясь расходиться. — Слушайте и не говорите, что не слышали! Мэй Такахаши, старшая дочь из рода Такахаши…
Я, еще не успев отойти от недавнего испуга, снова вздрогнула.
— …назначается невестой императора. Свадьба будет проведена через три дня, и после свадьбы ей будет дарован титул императрицы.
Свиток с первым приказом вывалился из моей ослабевшей руки, а перед глазами все поплыло. Послышался топот, и передо мной оказалась целая процессия министров — в официальных шапках с нефритовыми шариками на макушке, в церемониальных нарядах своего дома. Первый из них, седой, как лунь, с огромной черной родинкой на щеке, протянул мне не свиток, а нефритовую табличку с вырезанными в камне иероглифами. Я застыла, глядя на табличку и не шевелясь.
Невеста императора, значит… В глубине души вдруг закипела жгучая и чистая ярость на все то вранье, которое нагородил вокруг меня император. Значит, он хотел всего лишь практиковать эггерионский? Учить язык? Я сжала пальцами юбку, и, подняв взгляд на министра, уже открыла рот, чтобы отправить его с приказом туда, откуда он его взял, но тут…
— Двор свободен, расходитесь, — темная фигура показалась из дворцового павильона перед нами, и все спешно попадали на колени, а потом унеслись так быстро, словно их ветром сдуло. Все, кроме меня и министра, который с поклоном передал нефритовую табличку императору и потом медленно удалился. Мы остались на площади одни.
— Я за вас не выйду, — категорично заявила я. Наши взгляды скрестились: мой, пылающий негодованием, и его — нечитаемый, словно его душа была закрыта от других людей на замок, и никому не дозволялось в нее заглядывать.
— Пойдемте в мой кабинет, Мэй, — император скользнул по мне быстрым взглядом и, развернувшись, первым зашагал к зданию дворца. — Не стоит стоять на солнцепеке.
Я зашагала за ним, пытаясь успокоиться, но получалось плохо: возмущение кипело и клокотало во мне. Когда уже все вокруг перестынут навязывать мне свою волю? Рэн, император, один раз — даже Хесо…
Хесо… наверное, он уже ждет меня в моей комнате. Тут меня поразила запоздалая догадка, что нужно было просто взять эту табличку с приказом, запрыгать от радости и бежать в свою комнату, а потом исчезнуть из дворца, и я чуть не стукнула себя по голове. Но даже сейчас я была так зла, что скорее швырнула бы табличку на землю, попади она мне в руки.
Сев за стол в кабинете, просторном и оформленном в строгой черно-серой гамме, император уставился в одну точку, а я медленно выдохнула.