— Тогда что?
— Не знаю! Ничего не знаю, Лан! Ничего! Мои родители развелись, я тебе говорила? Я была в пятом классе, мне начали сниться кошмары, я скатилась на двойки и осталась на второй год. Никто не знает, я же в шесть пошла в школу. Догнала потом. Но я Герману рассказывала, и он теперь, стоит заикнуться о разводе, спрашивает — хочешь, чтобы Маруся такое же пережила? Я не хочу!
— Будете жить как соседи? — я не поднимаю на нее глаза, только кручу бокал в пальцах, роняю, расплескивая вино, но подхватываю в последний момент.
— Не знаю.
— Марусе будет так лучше?
— Не знаю!
— Как бы ты хотела?
В этот момент я почти забываю, что именно я — одна из сторон треугольника и говорю с ней, как говорила бы с подругой, которой изменил муж. Не со мной.
— Меня терапевт тоже спрашивает, как бы я хотела, — говорит Полина неожиданно спокойно, глядя перед собой и собравшись, как перед боем. — Я говорю — отмотать время. На полгода назад, на год, на десять лет. Вернуть все как было. До того, как это случилось.
— Это невозможно.
— Вот и он говорит, что невозможно. А другие варианты меня не устраивают.
Мы долго молчим. Так долго, что люди в баре перестают поглядывать на нас с интересом. Спектакль окончен, здесь больше не будут показывать сумасшедших женщин, можно и своими делами заняться.
Я больше не смею задавать ей вопросов, а она, кажется, трезвеет и не хочет откровенничать.
— Все-таки я ужасная подруга, — говорит Полина спустя добрых десять минут тишины. — Хватит обсасывать мою убогую трагедию. Расскажи, как у тебя дела?
Хочется рассмеяться.
На языке пляшут горько-сладкие слова, которые кладет туда сам дьявол.
У меня тоже все плохо, Полин. Меня бросил твой муж, подарив несколько самых счастливых месяцев за всю мою жизнь.
Я подтягиваю к себе бутылку вина.
Тогда. Он сделал это сам
Тогда. Он сделал это сам