— Хорошо, — кивает он.
Я тоже хочу вернуться в те времена.
Хочу лежать на груди мужа, глядя на экран.
Хочу, чтобы дети тайком подкрадывались, чтобы стащить у нас чипсы.
Хочу есть одну хлебную палочку на двоих с разных концов и целоваться.
А потом ругаться из-за крошек на диване.
Мне тридцать четыре, я не хочу начинать все с начала. Снова привыкать к мужчине — какой он любит чай, какого цвета носки, принимает ванну с пеной или без, сколько молока лить ему в утренний кофе. Не хочу объяснять, как меня надо утешать, когда я злюсь на людей и как — когда на вещи. Какие шоколадки покупать мне в ПМС и что я не люблю, когда меня видят в маске на морде.
Мы уже однажды изучили все трещинки друг друга с Игорем и на второй такой же грандиозный проект у меня не хватит сил.
Говорят, изменивший однажды супруг потом всю оставшуюся жизнь бережет свою семью и старается сделать ее идеальной. Я никогда не признаюсь Игорю в своей измене.
Это был кризис семи лет.
Вот и все.
Семья — это вообще не про любовь. Это про комфорт, выбор и баланс.
«Привычка свыше нам дана, замена счастию она».
Я ухожу в ванную и там под шум льющейся воды выбираю и отсылаю букет белых роз на адрес офиса Германа.
Конечно, это будут совсем не те безупречно-белые с ледяным оттенком розы, с которых все началось. Но я думаю, он поймет, что я имела в виду.
Никаких открыток.
Просто доставить их к восьми вечера.
Передать лично или через охранника.
Все равно.
«Что мне с ними делать?» — приходит сообщение в половину девятого, когда я вынимаю противень с шоколадными печеньками из духовки. Макар тащит две огромные бутылки колы, Никита пританцовывает с огромным блюдом на голове, куда я сгружаю печеньки. Из комнаты уже раздаются первые аккорды заставки «Пиратов».