— Я не хочу, чтобы с тобой что-то случилось, — внезапно ответил он, разворачиваясь ко мне лицом. Его лицо было таким поникшим, будто он только что пережил трагедию.

Я ощутила боль в сердце, но заставила себя улыбнуться ему. Обвив его талию руками, я прижалась щекой к его груди, ощущая и слыша, как сильно бьется его сердце после такого признания.

— Но ты же рядом, мой дорогой друг, — улыбаясь пробурчала я и тут же ощутила его крепкие руки на своих лопатках.

— Необдуманные решения могут испортить твое будущее, отравить жизнь на долгие годы сожалением и самобичеванием. Можно сойти с ума, придумывая другие варианты, которые возможно было использовать, но уже поздно. Точка невозврата.

Травма. За него говорит детская травма и сердце, которое все еще болит за родную мать. Возможно, она не хотела идти в клуб, но подружка ее уговорила. Возможно, она выпила, отчего рассудок слегка помутнел и осталось мало сил для сопротивлений. Наверно, она рассказала ему при встрече, как бы могла поступить иначе, чтобы этого кошмара не произошло с ней, что испортило ее жизнь. Но тогда бы не было Алека. Каждый поступок несет за собой какие-то плоды. Результат может пойти против нас, а может принести пользу. Алек — результат неоправданного и страшного поступка его отца и ошибки его матери, но он несет пользу. В особенности для меня. Мои поступки тоже принесут плоды, и очень надеюсь, что они не навредят мне. Я не злюсь на Алека за его грубость и вмешивание в мои дела, ведь он просто переживает, что история с необдуманными и резкими решениями может повторится. Меня не изнасилуют, но лишат жизни, если я совершу хотя бы одну ошибку.

— Мы будем внимательными, — прошептала я. — Я обещаю, что все взвешу, потому что у меня есть мотивация и стержень.

Алек вздохнул и крепче сжал меня в своих объятиях.

— Хорошо, — прохрипел он шепотом. — Я буду рядом.

Весь день мы с Алеком сидели в аристократическом кабинете в стиле ампир и рассматривали работу моего предшественника. Большую часть времени мы сидели молча, изредка он объяснял мне то, чего я не понимаю. Сразу всего уловить невозможно, тем более если слышишь о структуре криминальных дел впервые. Я просила Алека заново крутиться вокруг одного вопроса, а он терпеливо выполнял мою просьбу и начинал объяснять доступнее. Особенно подробно Алек мне объяснял о незаконном ростовщичестве. На счету у Либорио пятьдесят бизнесменов, с которых он взимает десять процентов со взятых в рост денег. Он зарабатывает даже на строительных компаниях, особенно если те небольшие, когда те нуждаются в подрядах. Надеюсь, мне не придется заниматься этим, чтобы заполнить его так называемую казну толстыми купюрами евро. Если только этого не будут требовать люди Либорио, которые живут этим.

К вечеру я решилась позвонить Клаусу Патерсену, когда взвесила все возможные варианты встречи с ним в своей голове. Алек жаловался на дичайший голод, поэтому он отправился за едой в кафе поблизости. Я же осталась наедине со своими мыслями, крутила в руках мобильник, рассматривая богатый интерьер кабинета в древесном цвете. Чем больше я медлила, тем сильнее разрасталось мое желание позвонить Клаусу и договориться с ним о встрече, чтобы быстрее сблизиться, как этого желает Эдвард.

Я быстрее отбросила его с головы, пока он не занял все мои мысли, решительно нажимая на кнопку вызова под номером Клауса Патерсена.

Послышались гудки, а затем принятие вызова и грубый, холодный отстраненный голос с другого конца.

— Слушаю.

— Клаус Патерсен? — максимально мягким голосом спросила я, хотя уже начала задыхаться от волнения. Пульс бил в уши.

Секундное молчание. Я прикусила нижнюю губу, сохраняя для него интригу.

— Дженнифер, чем обязан? — Его голос стал мягче.

— Я бы хотела встретиться с Вами, — уверенно проговорила я. Волнение отступало, а дикое сердцебиение замедлялось от привкуса спокойного телефонного разговора.

— Со мной? — Я уловила удивление в его голосе. — С чего возникло такое желание?

— Я тут посидела в кабинете папочки, изучала его дела, а Ваша фамилия так и мелькала практически на каждом документе, в которых отец писал отчет о проделанной работе.

Он усмехнулся. В коротком смешке я уловила самоуверенность.