Пропоротые штыками тела валились одно за другим, и не разобрать было в горячке боя, кто умер на этот раз – желтолицый обитатель японских островов или рязанский парень, переживший Великую Отечественную и встретивший свою судьбу здесь, в Маньчжурии. Но мало-помалу десантники брали верх: их капитан дал по рации заветный сигнал «Экстра», и русские парашютисты стягивались теперь к «точке обнаружения» как муравьи на сладкое. А сержант Клюев, заваливший уже двух противников, не спускал глаз с японца, сидевшего за «пушкой», и сожалел, что не может снять самурая одним выстрелом – не получалось потому что выстрелить.

А самурай этот сидел себе спокойно (причём не за бронёй, а на свежем воздухе) и, казалось, дремал: глаза его были полузакрыты, и вообще он выглядел отрешённым, словно и не кипел вокруг смертный бой. И было в его отрешённости что-то зловещее: Клюеву вдруг почудилось, что японец колдует (тьфу, глупость какая…), и вот-вот наколдует что-то такое, от чего всем боевым товарищам сержанта придётся очень несладко. И тогда сержант Клюев, взрослый мужик, прокопчённый дымом войны и умытый на её полях своей и чужой кровью, ухватил первый попавшийся под руку увесистый обломок кирпича (благо их тут было много) и метнул его в японца – точно так же, как швырялся в детстве камнями в диких уток (кто ж мальцу ружьё-то доверит?). И попал – точнёхонько в голову.

«Спящий» самурай бессильно откинулся на спину в своём кресле, и тут же грохнуло несколько выстрелов: оружие снова заговорило. Клюев бросился вперёд, к танку, мимоходом сбив с ног прикладом малорослого азиата, сунувшегося ему наперерез, и…

Над танком взметнулся фонтан кипящего пламени. Сержанта отшвырнуло назад как пушинку и со всего размаху припечатало лопатками о стену дома. В глазах потемнело. «Эх, плакала моя золотая звёздочка…» – подумал Клюев, теряя сознание.

Планеры летели сквозь ночь. Их было шестнадцать – гигантские машины компании «Лейстер-Кауфманн»; «троянские кони», рождённые могучей американской индустрией как результат обширной планерной программы США, развёрнутой в 1941 году под руководством Левина Берингера. Эти громадные – размах крыльев девяносто шесть футов – планеры предназначались для десантирования сорока солдат с шестидюймовой гаубицей и должны были использоваться в ходе предстоящего вторжения американских войск в Японию. Но всё изменилось – о десанте на японские острова уже не могло быть и речи, и «троянские кони» получили новую боевую задачу. К побережью Японии их доставили транспортные самолёты C-54А «скаймастер» – подтащили на буксире, как лошадей за уздечку, – а в ста милях от Токио «поводыри» расцепили буксировочные тросы, и планеры перешли в свободный полёт.

Они летели к столице империи Ямато, постепенно снижаясь. Вылет этой «эскадрильи особого назначения» с Марианских островов дважды откладывался по метеоусловиям, но в ночь с пятого на шестое августа 1945 года синоптики дали добро: погода – прежде всего ветер – благоприятствовала. «Троянские кони» скользили в тёмном небе бесшумно, словно призраки: их элероны и триммеры время от времени чуть двигались, корректируя полёт, хотя в просторных кабинах планеров не было ни единого человека. Табун «коней» гнали на Токио «погонщики» – планеры управлялись по радио с четырёх самолётов наведения, державшихся в ста пятидесяти милях позади. И работали во вместительных фюзеляжах CG-10 простейшие часовые механизмы – древние и надёжные, как гвозди. Америка наносила ответный удар…

Американский планер «Лейстер-Кауфманн» CG-10 «Троянский Конь»

Японские радиолокаторы системы противовоздушной обороны своевременно засекли приближение американских самолётов – после разрушительных налётов весны сорок пятого, когда «сверхкрепости» пролили на город напалмовый дождь, защита Токио от воздушного нападения была усилена. Но особой тревоги появление в небе Японии вражеских крылатых машин не вызвало: десятки «миязак» надёжно прикрывали столицу сплошным куполом, простиравшимся до горизонта и вверх до высоты двенадцати километров. Гайкокудзины в своей бессильной злобе никак не уймутся? Что ж, и эти самолёты упадут на землю, и их обломки смешаются с обломками их предшественников. Истребители – как обычно, на всякий случай, – вырулили на взлётные полосы, но не спешили взлетать: «миязакам» ведь всё равно, какие двигатели останавливать, американские или японские. Защитный купол замкнулся, и операторы радарных станций внимательно следили за отметками на экранах, чтобы не пропустить момент, когда самолёты янки начнут падать – это ведь так интересно!

Этого не произошло. «Троянские кони» вошли в поле и начали описывать широкие круги, опускаясь всё ниже и ниже, но не падая. А из их подкрыльевых баков на спящий город полились потоки мутной жидкости, быстро превращавшейся в белёсый пар, и упали на Токио сотни мелких бомб, лопавшихся на небольшой высоте и выпускавших клубы точно такого же пара.

Американцы пустили в ход химическое оружие – иприт и дифосген. Выливные баки открылись механически, и баллоны со сжатым отравляющим газом самовскрывались на заданной высоте – бомбы не взрывались в привычном смысле этого слова. Удар был страшен своей неожиданностью: если военные имели противогазы, то у сотен тысяч мирных жителей не было никаких средств защиты – за все годы войны на Тихом океане химическое оружие ещё ни разу не применялось. И теперь в кварталах Токио умирали в муках тысячи людей…

Почему вражеские самолёты не падают, японцы поняли быстро. Шумопеленгаторы не фиксировали гул моторов, а это значило, что моторов у американских машин попросту нет. И тогда по команде защитное поле было снято, и в чёрное небо поднялись десятки ночных истребителей – воины микадо не могли допустить, чтобы проклятые гайкокудзины подло и безнаказанно убивали беззащитных женщин и детей. Истребители рвали планеры на куски пушечными очередями – «троянские кони» погибали один за другим, до последней минуты продолжая опустошать свои бомбоотсеки.

…Радар «Энолы Гей», летевшей в девяноста милях позади планеров на высоте девяти километров, засёк взлёт японских ночных истребителей сразу же: лейтенант Джекоб Безер и сержант Джо Стиборик не отрывали глаз от индикаторов.

– Ну, парни, вперёд, – произнёс полковник Тиббетс, ощущая противную сухость в горле. – Наши «загнанные лошади» должны продержаться четверть часа, отвлекая джапсов, – мы или сорвём банк, или…

Что означает «или», командир «бэ-двадцать девятого» не договорил – это было ясно и так.

Бомбардировщик дал полный газ. Японские радары его, конечно, засекут, но что это изменит? Самураи решат, что это ещё один припоздавший планер, а если и услышат шум мотора, не будут они включать поле ради одного-единственного вражеского самолёта – что он может сделать? В воздухе десятки истребителей – сесть они не успеют, но сбить янки-одиночку – это запросто.