И впрямь оказалось недалеко. Послышался шум воды, и они вышли к невысокому водопаду, который разбивался у ног лазурным, бездонным колодцем и после утекал бурным ручьем дальше. Густая крона над ними немного укрывала от самых сильных ливневых струй, но шум стоял такой, что их разговор точно никто не услышит.

Наверное, именно здесь колдунья обычно набирает воду для своих снадобий и лекарств. А может, это особое место, которое позволяет напитаться силой?

Ясмин села на мокрый камень и коснулась ледяной воды. Нет, все же это шаманы обращаются к неживой природе, а сила колдуньи явно в другой, непостоянной энергии. Но колдунья зачерпнула воды маленьким ковшиком, висящим у нее на поясе, и дала Ясмин умыться и сделать глоток. Зашептала что-то, наверное обращаясь к духам леса и воды, прикрыла на мгновение глаза, а потом медленно открыла и посмотрела на Ясмин.

— Я видела твою боль еще на свадьбе, — заговорила Нидейла и опустилась на камень рядом.

— Ты тогда хотела мне об этом сказать?

Ясмин подалась вперед, пытаясь прочесть что-нибудь у колдуньи в глазах. Хоть та не врет ей. Не может, она клялась перед Богиней, она получила свою силу от нее.

— Тогда было не время. Прости.

— А теперь?! Теперь — время? — выдохнула Ясмин. — Теперь я испытала сполна, чтобы что-то понять?

— Не злись, госпожа, — снова улыбнулась Нидейла. — Хотя я понимаю твою злость. Хочешь, заберу ее себе?

— Злость дает мне силы еще хоть как-то бороться за свою жизнь!

— Злость ранит тебя саму, потому что рана у тебя внутри. Не снаружи. Те люди… они просто показывают ее тебе. Как могут. Отпусти это.

— Я не понимаю.

Нидейла взяла ее за руки и помолчала, а потом вдруг начала тихо-тихо произносить что-то нараспев. Медленно медленно ее голос начинал звучать ниже и как будто громче — но нет, он скорее вибрировал внутри, отзывался где-то в сердце.

Ясмин закрыла глаза и увидела себя маленькую, рядом с мамой. Окутанную светом яркого божественного потока. И потом, со смертью матери и нападками отца… будто та рана, которая образовалась внутри, начала затягиваться, а свет гаснуть. Медленно. Заставляя притупиться боль, забыть яркие воспоминания. Защищая. Защищая от того знания, что отец не простил мать, обвинил ее в страшном грехе и будто такой же видел Ясмин.

Быть похожей на мать — быть такой же плохой… И Ясмин сделала все, чтобы не напоминать. Не быть похожей, забыть свою женскую часть… Выйти из этого потока света, чтобы выжить. Вспоминалось лицо мамы, но сейчас в ее глазах Ясмин видела несказанные, но мучавшие ее слова: «Бойся женского в себе, оно привлекает мужчин, а они опасны. Мужчины несут боль».

— Это не так… — раздался беззвучный голос Нидейлы из ниоткуда. — Это — не так. Не. Так. Мы едины внутри, и легенда про две разделенные пополам души всего лишь легенда… Мы едины изначально, созданные Великим Духом, а наши половины это Ао и Теа. Мужчина и женщина внутри нас. Прости своего отца, потому что он не делал зла. Мы развиваемся и растем благодаря несовершенству наших родителей. Но они дали нам жизнь! Дали эту жизнь, чтобы мы что-то поняли… Этого вполне достаточно для начала пути.

— Но что мне с этим делать? — так же беззвучно выдыхала Ясмин, плывя в этом тумане. Тени проходили сквозь нее, как тени от облаков скользят по земле, и только где-то впереди лился с неба яркий солнечный луч.

— Для начала просто это принять. Оттолкнуться — чтобы выплыть. Ты цельная изначально, и никто не нужен, чтобы это доказать. Ты рождена из божественной любви, как и все. Поэтому. Просто. Прими эту любовь, — голос Нидейлы превратился в светящуюся улыбку, согрел изнутри и окутал мощным потоком силы.

Слился с громким журчанием водопада, зазвенел каплями по листьям, пронзил мир насквозь, душу, сердце этой простой и ясной мыслью, такой простой, что смех родился где-то внутри. Как она могла об этом забыть? Она ведь знала!..

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Ясмин ощутила сперва теплые касания ладоней, потом покалывающую их магию, и только потом — снова окружающий мир, промокшее платье, волосы, липнущие к лицу и спине, дуновение ветра, запах влажного леса. Себя.