Утонченное спокойствие художественной галереи укутало Джексона словно пуховое одеяло. Если не считать острых лучиков света, направленных на каждую из картин, здесь царил мягкий полумрак. Интерьер не кричал о расходах и культурных ценностях, он тихо шептал о них.

Джексон повернулся, чтобы получше рассмотреть одну из работ, и его взгляд упал на абстрактное изображение женщины, лежащей на кровати, – лицо повернуто к нему, длинные светлые волосы каскадом спадают с подушки на пол. В ту же секунду на лбу у него выступил пот, в груди тревожно застучало. Он машинально потянулся к воротничку, чтобы ослабить галстук, которого там не имелось. Вцепившись в горло, Джексон едва мог дышать.

– Чудесно, не правда ли?

Обернувшись, он встретился с серьезным взглядом человека средних лет, который вдруг возник рядом с ним словно привидение. Мэтт невнятно кивнул.

– С вами всё в порядке? – спросил тот с озабоченным выражением на лице.

– Не успел позавтракать, – пробормотал Джексон. – Наверное, сахар в крови упал.

Незнакомец подхватил его под локоток и проводил к креслу. Мэтт не сопротивлялся.

– Сейчас чего-нибудь принесу.

Человек прошел на другую сторону помещения, толкнул дверь и выкрикнул: «Лиззи!», после чего скрылся из виду.

Джексон глубоко выдохнул и снова вдохнул, пытаясь угомонить бешено колотящееся сердце. «Господи», – подумал он. Несмотря на все его попытки вести себя как обычно, тело явно вступило в темный сговор с разумом, намереваясь устроить кровопролитный переворот.

Через минуту в руку ему впихнули кружку с чаем.

– Чай нормально? Я положила побольше сахару.

Джексон поднял взгляд к лицу всклокоченной зеленоглазой брюнетки с изящными чертами лица. Хоть и одетая во все черное, она вся сияла, словно фея на верхушке рождественской елки.

– Ральф все объяснил. – Она показала взглядом на письменный стол, за которым, водя пальцем по странице какого-то каталога, уже сидел мужчина, помогавший ему сесть.

– Мне так совестно, – пробормотал Джексон.

– А зря. Со мной такое постоянно случается. – Она понизила голос. – Особенно когда переберу «Пино» накануне вечером.

Он слабо улыбнулся.

– Так это вы – Лиззи Уиверс?

– Господи, неужели мои маленькие слабости так широко известны? – Судя по всему, подобная мысль ее ничуть не обеспокоила.

– Разве если говорить о вашей маленькой слабости по отношению к неоновому искусству.